Читаем Чёрная речка. До и после (К истории дуэли Пушкина) полностью

18 марта 1837 г. было вынесено окончательное решение по поводу приговора военного суда и мнения Генерал-аудиториата, который, «соображаясь с воинским уставом 139-м Артикулом и Свода Законов тома XV-го Статьею 352-ю, полагал: его, Геккерена, за вызов на дуэль и убийство на оной Камер-Юнкера Пушкина, лишив чинов и приобретённого им Российского дворянского достоинства, написать в рядовые с определением в службу по назначению Инспекторского Департамента». С этим заключением был представлен доклад императору, на который 18 марта была наложена высочайшая резолюция: «Быть по сему, но рядового Геккерена как не русского подданного выслать с Жандармом за Границу, отобрав Офицерские Патенты». На другой день, 19 марта, окончательный приговор был объявлен Дантесу, после чего он был тотчас отослан к дежурному генералу Главного Штаба генерал-адъютанту графу Клейнмихелю. В тот же день через несколько часов Дантес был выдворен из Петербурга с жандармом, который сопровождал его до прусской границы.

На этом можно было бы поставить точку, однако хочется вместо заключения дать два письма — Екатерины Николаевны и Геккерена — к Дантесу. Интересно обратиться к этим уникальным эпистолярным документам, которые со времени их первой публикации и до сих пор вызывают споры.

Письмо баронессы Е. Н. Геккерен барону Ж. Геккерену (Дантесу), в Тильзит

Копия

Je ne puis laisser partir la poste sans te dire du moins quelques mots mon bon et excellent ami. Je suis toute triste de ton départ, je ne puis me faire à l'idée d'être pendant 15 jours sans te voir, je compte les heures et les minutes que je resterai encore dans ce maudit Pétersbourg, j'aurais voulu en être déjà bien loin. Mais c'est que c'est une horreur de m'enlever ainsi mon cœur, mon pauvre cher, on te fait trotter sur ces horribles chemins à te rompre les os, enfin j'espère qu'une fois à Tilsitt tu te reposera bien comme il faut, de grâce prends soin de ta santé, ne néglige pas surtout ton bras, je crains seulement que le voyage ne lui fasse du mal. Hier après ton départ la c-sse Stroganoff est restée encore quelque temps avec nous, toujours bonne et attentive envers moi, elle m'a fait déshabiller, ôter mon corset et me mettre en robe de chambre, après quoi on m'a étendu sur le divan, on a fait chercher Rauch qui m'a donné quelques cochonneries et m'a recommandé de rester encore couchée aujourd'hui afin de ménager le petit sur: qui en fils respectueux et tendre fait le méchant de ce qu'on lui a enlevé son très honoré père; aujourd'hui je vais cependant tout à fait bien, mais je resterai sur mon divan et ne bougerai pas de la maison; le Bn est aux petits soins avec moi et hier nous avons passé la soirée à rire et à jaser. Le C est venu me voir hier matin et je trouve que réellement il a beaucoup baissé, car il est désolé de ce qui t'arrive, furieux et indigné de la conduité sotte de ma tante, auprès de laquelle il n'a encore point fait de démarches pour le rapprochement; je lui ai dit que je croyais même que c'était une chose tout à fait inutile. Hier soir la tante m'a écrit un mot pour me demander de mes nouvelles et me dire que cœur elle était avec moi; elle va être a présent dans un grand embarras; comme on me défend de monter son énorme escalier, je ne puis aller chez elle et elle, bien certainement, ne viendra pas ici, cependant, me sachant un peu incommodée et dans le chagrin de ton départ, elle aura conscience de dire au monde qu'elle ne me voit pas; je suis excessivement curieuse de savoir ce qu'elle fera, mais je prévois qu'elle se bornera à m'écrire tous les jours pour avoir de mes nouvelles. Idalie est venue hier un instant avec son mari, elle est désolée de ne pas avoir pris congé de toi, elle dit que c'est la faute de Bétancourt qui au moment où elle voulait venir chez nous lui a dit que c'était trop tard, que tu devais déjà être parti; elle ne pouvait s'en consoler et a pleuré comme une malheureuse. M-dme Zagriatsky est morte le jour de ton départ à 7 heures du soir.

Il y a une femme de chambre (la Russe) qui est là à s'extasier sur ton esprit et sur ta personne, elle dit que de la vie elle n'a rencontré rien qui puisse t'égaler et qu'elle n'oubliera jamais la manière dont tu es venu lui faire admirer ta taille en surtout. Je ne sais pas si tu pourras déchiffrer mon grifonage, dans tous les cas tu n'y perdras pas grand chose car je n'ai rien d'intéressant à t'apprendre, la seule chose que je veux que tu saches et dont tu es déjà bien persuadé, c'est que je t'aime bien fort, bien fort et qu'en toi seul est mon bonheur, rien que toi, toi seul, mon petit S-t Jean Baptiste. Je t'embrasse de tout mon cœur aussi fort que je t'aime. Adieu, mon bon, mon excellent ami, j'attends avec impatience le moment de t'embrasser.


[20 марта 1837][194]

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес
100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары
Клуб банкиров
Клуб банкиров

Дэвид Рокфеллер — один из крупнейших политических и финансовых деятелей XX века, известный американский банкир, глава дома Рокфеллеров. Внук нефтяного магната и первого в истории миллиардера Джона Д. Рокфеллера, основателя Стандарт Ойл.Рокфеллер известен как один из первых и наиболее влиятельных идеологов глобализации и неоконсерватизма, основатель знаменитого Бильдербергского клуба. На одном из заседаний Бильдербергского клуба он сказал: «В наше время мир готов шагать в сторону мирового правительства. Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров, несомненно, предпочтительнее национального самоопределения, практиковавшегося в былые столетия».В своей книге Д. Рокфеллер рассказывает, как создавался этот «суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров», как распространялось влияние финансовой олигархии в мире: в Европе, в Азии, в Африке и Латинской Америке. Особое внимание уделяется проникновению мировых банков в Россию, которое началось еще в брежневскую эпоху; приводятся тексты секретных переговоров Д. Рокфеллера с Брежневым, Косыгиным и другими советскими лидерами.

Дэвид Рокфеллер

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное