Чёрная река

…Вода больше не прибывала — Река замерла в трёх шагах от самой нижней из пещер Фейра. Причал Фирлисов превратился в остров посреди бурлящего потока, вороха поломанных ветвей и тростниковых стеблей громоздились под обрывом и застревали в кустах, мостки, ведущие к причалу, убирали на ночь, но их сносило чуть ли не каждый день, — Река бушевала. В небе метались обрывки туч, но солнце они уже не в силах были закрыть, и Кесса, выходя из пещеры, щурилась на свет и вдыхала запах нагретой земли. Весь Фейр был усыпан рыбьей чешуёй и костями — остатками кошачьих трапез, тем, что не доклевали чайки. Разделанная рыба висела над каждым очагом, в каждой продуваемой кладовке, превратившейся в коптильню, и даже там, куда выходил дым из кузницы Скенесов — и, разумеется, внутри самой кузницы. Нуук сломал острогу и вздыхал о потерянном наконечнике. Жители перебирали рыбьи кости — что-то годилось на иглы, что-то — на бусы. Хельг Айвин собрал три десятка зубцов для будущего гребня и припрятал их до зимы — сейчас времени на тонкую работу не было. Коты, объевшиеся до неподвижности, лежали на уступах и тропах, но каждую проносимую мимо них рыбину всё равно провожали жадным взглядом. Чайки, потеряв страх, таскали недоеденное прямо из-под носа у кошек, стаями кружили над рыболовами, и Ота, чистя рыбу и бросая им потроха, смотрела на них мечтательно. Нет, её не тянуло в небо или в воду — птицы нравились ей только запечёнными в углях…

На необитаемой полосе между Фейром и Нанурой обрыв был неровным, большие и малые уступы громоздились друг над другом, и на каждом из них гнездились чайки. От их воплей у Кессы звенело в ушах, и она пряталась в кустах, накрывшись с головой большим щитом из коры и тростника.

— Кто их выбесил с утра пораньше? — сердито прошептал Каэн, глядя на птиц. Они, почуяв неладное, выписывали круги над кустарником.

— Должно быть, Агва приплывали ночью, — ухмыльнулся Авит. — Тогда мы много яиц не найдём…

— Вот бы ночью засесть тут и дождаться Агва! — вздохнула Кесса. — Авит, ты видел, как они тут бродят?

— Смеёшься? — хмыкнул тот, снимая с куста прядь зеленовато-белой шерсти. — Вот тебе доказательство.

— Верно… — протянула Кесса, глядя на мокрый мех. Агва был тут, выбрался из воды и поднялся к гнёздам на уступах, шлёпая перепончатыми лапами по камням, — и зацепился за куст, убегая от разбуженных птиц…

— Ну, кто первый? — Онг Эса-Юг, потеряв терпение, заёрзал под щитом.

— Иди, если хочешь, — кивнула Сима, протягивая ему плетёнку, в которую была насыпана мягкая травяная труха.

Онг, взвалив на плечи щит так, чтобы тот прикрывал голову, выбрался из-под кустов и метнулся к широкому уступу над самой землёй. Там было пусто — лишь помёт и рыбьи кости, но ступенью выше он разглядел что-то среди камешков и сухих водорослей и, довольно хмыкнув, подобрал с земли. Чайка с пронзительным воплем упала сверху, Онг надвинул щит на голову и только ухмыльнулся.

— Хаэ-эй! — крикнул Авит, размахивая руками. Кесса, выкопав из-под листьев припасённые рыбьи потроха, швырнула пригоршню на берег. Птицы взвились над скалами.

— Хаэ-эй!

Вверх по уступам, обшаривая свободной рукой ниши и клубки водорослей и сухой травы, взбиралась Сима. Птицы клевали и били крыльями её щит, то отвлекались на объедки, то, вспомнив о гнёздах, шарахались к скалам. Онг проворно спускался вниз с обрыва, раскручивая щит над головой и его краями отгоняя разозлённых чаек. Ещё секунда — и он шмыгнул в кусты, в шалаш из больших щитов. Следом, поспешно спрыгнув с уступа, нырнула Сима. Её щит треснул не вовремя, и по её пальцам текла кровь.

— Хаэй! — последним в шалаш забрался Каэн. И его рука была расцарапана — ударился о камень, но большое крапчатое яйцо, зажатое в ладони, он донёс до земли целым. Тут же, отломив кусок скорлупы, он выпил белок и желток и радостно усмехнулся.

— Сколько? — спросила Кесса, вытирая руки о клок тины. Сима открыла плетёнку, наполненную крапчатыми яйцами до краёв.

— Тут восемь, и у Онга девять, и Каэн нашёл ещё девять, и одно съел, — сказала она. — Ещё пойдём?

— Хватит, — сказал Каэн, выглядывая в щель между щитами. — Не одни мы тут ходим.

Невдалеке от берега из воды выглядывала большая усатая морда, зеленовато-серая, опутанная тиной. Агва, привлечённый воплями чаек, всплыл и разглядывал теперь берег.

— Каждому по пять, — Сима выложила яйца из плетёнок. — Мы добыли их впятером. Так и быть, съеденное Каэном считать не буду.

Сзади уже слышался шорох — новые «охотники» пробирались в укрытие. Кесса, придерживая плетёнку с хрупким грузом, выскользнула из шалаша вслед за Каэном. От пещер Фейра уже пахло жареной рыбой и подгоревшим тестом. Большую земляную печь залило, но Мейны разожгли свой очаг, и все, кто собирался печь пироги, сошлись в их пещеру. С её порога Кессе и Каэну уже нетерпеливо махала рукой Кега Скенесова — она только их и ждала.

— Принесли? Славно, — она забрала обе плетёнки и отдала Кессе пару яиц. — К вечеру поспеет «глазастик».

Кесса сглотнула слюну.

— Большой? — жадно спросил Каэн.

— Сразу не обхватишь, — усмехнулась Кега. — С восемью щучками.