Чёрные колдуны

Впрочем, варвар сразу разгадал их маневр. Добравшись до противоположного края ущелья, свернул влево по узкому карнизу, усыпанному мелким щебнем, зловеще похрустывающим под копытами коня. Любой неосторожный шаг легко мог увлечь всадника в бездну. Мало кто отважился бы ехать этим путем, но для Конана это был единственный способ избегнуть встречи со своими бывшими товарищами. Сейчас он двигался в обратном направлении и вскоре поравнялся с провалом, оставленном колдунами на дороге, идущей по уступу на противоположной стороне ущелья.

Конь испуганно заржал, и киммериец еле удержал его, балансируя в седле и стараясь не смотреть в зияющую слева пропасть. Впереди на карнизе что-то темнело. Осторожно приблизившись, Конан разглядел искалеченное тело человека: сквозь лохмотья виднелись страшные глубокие раны, лицо превратилось в кровавую маску, и все же он узнал Хемсу.

Лишь темные боги, ведающие судьбами чернокнижников, знали, каким образом Хемса смог выбраться из-под обвала и взобраться по почти отвесным скалам на узкий карниз. Или они сами перенесли его сюда? Со смешанным чувством страха и любопытства киммериец спешился и склонился над телом.

И вдруг разбитые губы калеки приоткрылись, обнажив остатки зубов, веки дрогнули, и на Конана глянули подернутые мутью приближающейся смерти глаза, в которых все еще бился огонек сознания.

— Где они? — прохрипел маг, и на губах его выступила кровавая пена.

На своем веку киммериец повидал немало раненых. Ему случалось наблюдать, как воин с отрубленной рукой или расколотым черепом продолжал сражаться, пока не падал замертво, одолев врагов. Но этот человек просто не мог быть живым. Его грудная клетка была раздавлена, сквозь лохмотья коричневой тоги торчали раздробленные кости, и все тело имело такой вид, будто его пропустили сквозь жернова чудовищной мельницы. И все же он не сдавался, желая знать о своих врагах.

— Вороны улетели в гнездо на горе Имш, — ответил киммериец, вновь испытав уважение к силе поверженного мага. — И забрали с собой Деви.

— Я дойду! — хрипел чернокнижник. — Дойду и прикончу ублюдков Черного Круга! Отомщу им за смерть Джитары… Убью самого властелина, всех, всех…

Но даже его железная воля не могла больше двигать искалеченное тело, в котором не осталось ни одного целого сухожилия, ни единого мускула, не изодранного в клочья. Речь его стала невнятной, изо рта потекла струйка темной крови.

— Ступай туда, — бормотал Хемса, — убей всех…

— Туда и направляюсь, — отвечал Конан. — Хотел прихватить своих афгулов, но они обратились против меня, так что придется действовать в одиночку. Вырву из когтей демонов девчонку, даже если придется разнести их гору по камням. Не думал, что наиб осмелится убить моих людей после того, как я захватил саму Деви Вендии, но, видимо, ошибался. Он поплатится головой. Жазмина уже не нужна мне как заложница, и все же…

— Да падет на них проклятие Изиля! — выдохнул Хемса окровавленным ртом. — Иди, я умираю… Подожди… возьми это…

Невероятным усилием слабеющей воли он приподнял искалеченную руку и стал что-то искать под лохмотьями. Конан склонился над умирающим и помог ему снять с окровавленного тела странно поблескивающий пояс.

— В пути держись золотой жилы, — бормотал Хемса едва слышно, так что киммерийцу пришлось присесть рядом, чтобы не пропустить ни слова. — Носи мой подарок. Я получил пояс от стигийского жреца… Он должен помочь, хотя меня и подвел… Шар с четырьмя плодами…

Голос мага прервался, и киммериец потряс его за плечи. Хемса широко открыл глаза и сказал внятно:

— Разбей хрустальный шар с четырьмя плодами граната. Берегись превращений владыки. Прощай, ухожу к Джитаре… айе, йа Скелос йар!

И с этими непонятными словами на устах он умер.

Сняв с плеча плащ, Конан накрыл им мертвеца. Потом взглянул на подарок Хемсы. Киммериец повидал немало поясов, сплетенных из конских волос, но этот был сделан явно из черных женских прядей. В плотных сплетениях поблескивали необычные драгоценные камешки, неизвестные варвару. Пряжка была сделана в форме клиновидной змеиной головы, покрытой мелкими золотыми чешуйками.

Странная то была вещь, странная и жуткая. Конан замахнулся было, намереваясь швырнуть ее подальше в пропасть, но, немного подумав, решительно застегнул на бедрах, пряча странный дар Хемсы под широким бакарийским поясом, с которым никогда не расставался. Потом вскочил в седло и осторожно поехал дальше.

Карниз, по которому ступал вороной, круто забирал вверх. Солнце уже коснулось дальних вершин, и длинные тени гор опустились на ущелье, словно крылья гигантской птицы. Небо над скалами потемнело, камни, нагретые за день, быстро остывали, от них веяло теперь холодом.