Чёрные лебеди

— Ну как же! — казначей вскинул руки в радостном жесте. — В нашем умирающем Кустаркане появилась Небесная с голубой кровью! Как вы думаете, кому доверятся горожане? Барону Йёрке, который под свои шахты без суда отбирает у рудоискателей лучшие участки? Или судье Тирвику, для которого главный довод невиновности — кошелёк подсудимого? Или купцам и лавочникам, что торгуют втридорога? Или мне, городскому казначею, имеющему с каждого из них двадцать процентов комиссионных? Им подавай чудо, а Небесная — она это чудо и есть! Я переговорю с нужными людьми, у кого ещё осталось некоторое влияние в городской общине. Нам помогут, и о Небесной узнают на каждой улице и в каждом доме. Да что на улицах, узнают в самом дальнем селении Гелей. Её имя будет на устах у всех. Небесную прославят в каждой семье, а на молельных столбах вырежут её образа. Мы сделаем всё, чтобы чернь провозгласила голубокровую своей королевой. И когда она взойдёт на престол, мы с вами будем рядом с этим престолом.

Альфонсо задумчиво почесал щетинистый подбородок:

— В ваших словах, дорогой Тулус, немало здравого смысла.

* * *

По дороге на постоялый двор Корвал-Мизинец не смолкал. Широко вышагивая, немного покачиваясь в стороны, он в который раз повторял:

— Тебя, однорукий, приглашаю свидетелем, а капитана попрошу, чтобы был на свадьбе за отца. Такое моё уважение. Вот отыщем золото, отстрою домину не хуже, чем у Тулуса, и заживу. Лесопилку открою. Или столярную мастерскую. Мой покойный папаша всё мечтал о собственной мастерской. Кара нарожает наследников. Надо же кому-то оставить всё что наживу? Девок, пацанов, она пятерых точно сможет, посмотри какая моцатая.

Дверь в харчевню была вывернута «с мясом». Бронзовые петли на дверном стояке поблёскивали грязно-зелёными шляпками изогнутых гвоздей. Капающая со ступеней кровь разлилась большой чёрной лужей.

Первым в харчевню вбежал Праворукий, следом Мизинец. Последним был Альфонсо и, прислонившись к стене, застыл на месте. Жуткая картина стояла перед глазами: на столах, на полу, на лестнице, везде обгорелые трупы. Заживо сожжённые мужчины и женщины, а ещё стойкий запах кипящей крови и жареного мяса.

Праворукий сделал шаг: кухарка-посудомойка с выгоревшими глазами; рядом рыжий Колода с прожжённым до позвоночника животом; рассечённый надвое повар в забрызганном кровью фартуке; справа отрезанная голова подавальщицы в белоснежном чепце, таком неуместном на фоне дымящихся кишок; без видимых увечий тело толстоюрюхого Феликора, а чуть поодаль его сиротливая рука с топорищем, зажатым в пухлой ладони.

Праворукий бросился под лестницу, распахнул дверь. Комната была пуста. Вернее, в ней также не было ничего живого. А из мёртвого — на полу, ногами на меховой девичьей накидке дымящееся тело Юждо Дрюдора. Шипящая, с обожжёнными краями плоть, обугленной бороздой расчленена от макушки до таза на две половины, словно вспахана раскалённым плугом. Измазанная грязно-зелёной жижей рука намертво сжимает боевую секиру.

Глава 4.7 Кровь истинных королей

Конь остановился, повёл головой туда, где накатанная санными полозьями колея уходила на запад. Погода налаживалась и над пустошью, южнее развилки, сизое марево пронзали оранжевые солнечные жилки. Снег постепенно рыхлел, превращаясь в пористую кашицу. Слышалось пение птиц, то здесь, то там виднелись проталины. Неприветливый Север оставался позади.

Жнец в последний раз оглянулся — за спиной в пасмурной дымке серела Шура́. Впредь он не будет оглядываться. Ни к чему. Рождённая в горах Ома скалистым руслом несла свой неудержимый поток, и в низинах Синелесья, разливаясь вширь и глубину, становилась судоходной. День пути и за Лысой пустошью Чёрный поднимется на корабль, где есть овёс и сухое стойло. За пять дней плавания они доберутся до порогов Каменных Слёз, там волоком через плато, ещё два дня и наконец прибудут туда, где их ждут. Его и его будущую мачеху.

Зелёным взглядом он всматривался в девичье лицо. Чистое, ни слезинки. Сбившиеся каштановые волосы облепили бледные щёки; веки чуть заметно дрожат; бескровные губы приоткрыты. Пленница была жива. На долго ли?

Ни одна жизнь не стоит предназначенного свыше. Жизнь — всего лишь возможность осуществить начертанное. Короткая либо длинная, она всегда наделена миссией. Даже если не явно всё же, каждый оставляет след в этом мире, уходя в иной. Но есть такие как он, которые возвращаются сделать то, для чего рождены. И возвращаются всегда другими. Кого-то меняет смерть, кого-то сама жизнь.

Жнец проверил, надёжно ли связаны руки. Сила сонной травы вот-вот иссякнет, и когда девчонка проснётся, кто знает на что способны такие. За себя он не волновался. Опасался, что пленница может сотворить с собой что либо. Уговора привезти её мёртвое тело не было.