Чёрные Мстители

— Вот и добре, — похвалил командарм. — Если ты честно ответишь на мои вопросы и расскажешь, где теперь находится лагерь Деникина, ты будешь помилована. Домой отпущу. Слово командарма.

Катя с трудом повернула голову, тяжело глянула в налитое водкой лицо мучителя и твердо сказала:

— Лучше сразу убей меня. Так тебе будет проще…

И в то же мгновение над головой у Кати сверкнула горячая, разъярённая шашка страшного командарма.

— Ну что ж, — проговорил Будённый. — Раз ты так просишь, то я, пожалуй, исполню твое желание…

— Стойте! — раздался вдруг испуганный крик. — Стойте!

Катя обернулась и увидела того мальчишку-будённовца, который приносил ей воду.

— Семён Михайлович, — проговорил он решительно, — пощадите ее!

Командарм нахмурился. Описав в воздухе кривую, его шашка медленно опустилась и ткнулась концом в деревянный пол.

— Кто разрешил тебе здесь находиться?

Мальчишка-будённовец молчал.

Командарм подошёл к нему ближе и обнял за плечи.

— Твой отец, — проговорил он, — был безжалостным человеком. Таким же безжалостным, как и все наше страшное время. Он погиб от руки деникинцев. Враги не пощадили его: точно так же, как он никогда не щадил врагов. Он был моим лучшим другом, и я поклялся, что буду воспитывать тебя, как родного сына. И я старался делать все для тебя, все, что я мог. Но… — он с силою сдавил пальцы, — берегись, Мишка, берегись. Это — опасная черта, и ты берегись переходить ее. Берегись, ибо за этой чертой я уже не смогу тебя пощадить.

Командарм разжал пальцы и обернулся.

— А этой девчонке я окажу милость, так и быть. Милость красного командарма. — Будённый помолчал немного. — Ее больше не будут пытать. Ее просто расстреляют, как военную шпионку. И все… А теперь выйди. Я приказываю.

Мишка испуганно и виновато моргнул несколько раз и, не говоря ни слова, вышел.

А через несколько минут двое красноармейцев уже выводили Катю из комнаты. Дверь, словно крышка дубового гроба, тяжело хлопнула у неё за спиной.

Глава 15. Расстрел

Теплый летний день тихо заканчивался. Нежный, прохладный ветерок приносил из степи крепкий и душистый аромат трав. Сонная вечерняя благодать царила над успокоенным миром.

И только угрюмый и безжалостный человек-зверь продолжал творить зло.

На дне глубокого темного оврага, под корявым сучком обожженного молнией старого дуба лежала связанная Катя. Она смотрела в холодную небесную высь, на угасающее в темноте вечернее небо. Душа ее тоскливо тянулась вверх, в эту волшебную синюю даль, полную сверкающей, неземной красоты.

И впервые за всю свою боевую жизнь стойкая и крепкая Катя почувствовала себя вдруг маленькой, беззащитной девочкой, попавшей в неумолимое колесо кровавой, жестокой войны. И вот теперь, через минуту, она будет раздавлена без всякой жалости и сочувствия. После чего ее тело бросят в черную, глухую землю, где оно будет разлагаться и гнить. А ведь она всегда и всем желала только добра. Она мечтала о том, чтобы прекратилось, наконец, ужасное кровопролитие, и чтобы русские на своей земле перестали убивать друг друга, чтобы Россия одумалась и возвратилась к вере своих отцов, поняв, что только в этом и есть спасение, и что кровь и ненависть не могут никого сделать счастливыми…

И, забыв на мгновение о неотвратимой смерти, Катя улыбнулась печально, вспомнив своих сестер. Вспомнила и живо представила себе, что почувствуют они, когда узнают о ее смерти. А что будет с их несчастной старушкой-матерью?..

И слезы сами собой покатились по исхудавшим, бледным щекам измученной девушки. Ей до того страстно хотелось сейчас жить!

— Ну, пора, — словно сквозь сон услышала она грубый, пропитой голос, надо торопиться…

И огромная красная туша склонилась к распростертой на земле Кате. Одноглазый палач поставил ее на край свежевырытой сырой могилы.

Потом она услышала, как за спиной шелкнул бесстрастно и сухо стальной маузер.

— Молись, сука, — проговорил одноглазый палач.

Катя увидела, что земля вокруг вся была перекопана и перевороченна лопатой. «Наверное, не меня одну расстреляли здесь проклятые большевики», с холодной злостью подумала она. И только теперь Катя остро почувствовала, что ее последние минуты уже сочтены, что сейчас в спину ей стукнет выстрел, после чего она никогда больше не будет живым человеком. Ее сердце мучительно сжалось предсмертной тоской и сознанием полного своего бессилия.

Никакой надежды на спасение больше не оставалось. Помощник палача плюгавый низкорослый красноармеец — лениво переваливаясь с ноги на ногу, уже взял в руки лопату… А через минуту мертвое тело будет одиноко лежать на дне этой ужасной ямы…

— Кррр! Кррр! — донеслось до её слуха пронзительное карканье лесного ворона.

Услышав знакомый сигнал, девушка встрепенулась и, как эхо, отозвалась криком филина.

Палач отпрянул:

— Что это такое? С ума, что ли, она спятила?..

— Мабуть, и так, — спокойно отозвался помощник.

Катя подняла голову и глянула в направлении звука. Но вокруг никого не было, только на противоположной стороне оврага что-то серое и неясное шмыгнуло в кустах, слегка шевельнув ветку.