Чёрные пороги

Бывший крайне циничным по отношению к женщинам, утверждавший, что от них нужно брать то, что хочется, особо не забивая себе голову «всякой моралью», он влюбился в Клодию как мальчишка, превратившись в покорного барашка. Он давал Клодии всё, что та могла пожелать, он осыпал её драгоценностями, но, как оказалось, этого было мало.

Клодии хотелось замуж.

Хотелось настолько, что в один прекрасный день она поставила ультиматум: либо он, Эйбрахам Хэссен, бросает свою ненаглядную Мэри и женится на ней, либо между ними всё кончено.

К такому повороту событий Хэссен был не готов.

Он пытался уговорить Клодию, увещевал, что де официальный брак давно ничего не значит, это пережиток, атавизм, это давно без надобности современным людям…

Всё было бесполезно.

Клодия хотела замуж, и настроена она была весьма решительно.

Влюблённый как мальчишка Хэссен боялся её потерять.

Боялся настолько, что всё-таки решился заговорить с Мэри о разводе.

Вопреки его ожиданиям, кричать, плакать и устраивать истерику Мэри не стала. Они лишь холодно взглянула на него своими светло-серыми глазами и не менее холодно заявила, что не желает разводиться. Он, Хэссен, ей давно без надобности, но есть Селестина, и оттого она, Мэри, желает сохранить брак. Впрочем, если развод ему нужен столь сильно, она подумает об этом… если её дражайший муженёк готов оставить ей этот дом, её обожаемые «Чёрные пороги», и небольшую сумму денег…

От суммы, которую она назвала, у Хэссен округлились глаза.

– Ты сошла с ума, идиотка! – воскликнул он.

Мэри пожала плечами:

– Как угодно, дорогой. В таком случае, пускай суд решает, как следует разделить меж нами наше имущество. Уверена, он будет ко мне благосклонен, как ни крути, ребёнок остаётся со мной…

Хэссен вышел из комнаты, хлопнув дверью.

– Мразь чёртова, – бросил он.

Того, что Хэссен возненавидит её, Мэри не боялась, она вообще была женщиной не робкого десятка.

Но кое-что она не учла.

С того самого дня гнев и злость Хэссена полностью обратились на дочь. Слова «ребёнок остаётся со мной» прочно впечатались в его мозг, и маленькая Селестина вызывала у него теперь столь сильную неприязнь, что это было уже похоже…

На ненависть.

Ненависть эта, будто лавина в горах, нарастала в Хэссене с каждым днём, и однажды стала настолько сильной, что Хэссен свято уверовал в то, что освободиться от ненужного постылого брака станет намного проще в одном-единственном случае.

В случае если он убьёт Селестину.

Но кое-что и Хэссен не смог просчитать.

***