Чёрный археолог

— Нет, босс, — подозрительно быстро отозвалась девушка, и я понял, что уж чего-чего, а наболтал порядочно.

— Уверена? Это радует… А может, я тебе в любви признался?..

— Босс!!!

— Не, правда? — не поверил я. — Слушай, это я не со зла. И вообще, на пьяного внимания обращать нечего. Я подшофе могу и не такое ляпнуть…

Э, чего это она? Надулась как мышь на крупу…

— Я считаю, что вам, босс, должно быть стыдно! — ледяным тоном вдруг выдала Евгения и в очередной раз выбралась из кресла. Видимо, чтобы удобнее было обдавать меня презрением, глядя сверху вниз. — И вообще, какой пример вы показываете подчиненным?

— А не по хрен ли? — философски хмыкнул я, одновременно прислушиваясь к собственному организму. Похоже, «антипохмелин» победил, потому что ноющая боль в голове ослабла, да и туман пропал. И вообще, я чуть ли не на глазах превращался в человека.

— Вы, босс, между прочим, руководитель. И вести себя должны как руководитель!..

— Никому я ничего не должен! — Согласен, грубо получилось, а чего она достает? Волна раздражения наконец выплеснулась в суровую отповедь: — Ты вообще чего приперлась?! Я тебя звал?! Дай спокойно поболеть человеку.

— Босс, я не позволю вам спиться!

— Ты кто такая, чтобы мне чего-то не позволять?! — Я с некоторым трудом поднялся с кровати и навис над девушкой, покачиваясь на все еще нетвердых ногах. — Ты мне не жена и даже не любовница! Так что можешь катиться на все четыре стороны!

На мгновение мне показалось, что сейчас она мне врежет, и я даже инстинктивно зажмурился, но Евгения огромным усилием воли сдержалась. Так и не дождавшись оплеухи, я приоткрыл левый глаз и тут же нарвался на ее взгляд — презрительный, несколько брезгливый и с изрядной примесью скрытой боли. Твою мать, вот я урод! Хотя она сама напросилась. Да и случай уж очень удобный…

— Приятного дня, босс! — буквально выплюнула девушка, вложив в незамысловатую фразу тонну презрения, и от души грохнула дверью.

Черт, будь она распашной, наверняка косяк бы вылетел. А так просто переборка затряслась, да вибрация отдалась в голове очередным приступом мигрени. А я уж было решил, что все, отболелся…

Нет, но какова! С чего это она вообще решила на меня права предъявлять? Вроде же не давал повода… Ага, как же! В мозгу щелкнул переключатель, и я словно наяву увидел живописную картину: один из многочисленных коридоров жилого сектора, по самой его середине с трудом шагает заспанная и оттого особенно симпатичная девушка, на плече у нее висит практически бесчувственное тело и заплетающимся языком выдает нечто вроде: «Же… нечка! Ик! Я тебя лю… ик!.. люблу. Люб… лю… Хорошая моя… Ты же меня простишь, дурака?! Ик! Лю… блю… Но не м-могу… ик! Н-не должен!..» А потом вообще без запинки: «Я знаю, я идиот. Прости, если сможешь».

Вот тебе и раз! Такое банальным пьянством не оправдаешь… Нет, за ней не побегу. Зря, что ли, столько усилий приложил — сначала на Сингоне, теперь здесь вот? Проявлю твердость духа. Тогда, в отеле, она явно обиделась. Но превозмогла себя, когда мне потребовалась помощь. А я вместо благодарности вон что отчебучил! Теперь однозначно конец отношениям, какими бы странными они ни были. Чего, собственно, и добивался. Тогда почему же так хреново на душе? М-мать! Я с размаху воткнул кулак в стену, но физическая боль, против ожидания, облегчения не принесла. Только опять затошнило. Да чтоб тебя!

Из санузла я выполз не скоро — решил воспользоваться оказией и немного привести себя в порядок. Контрастный душ хорошенько взбодрил, от наждака и кошачьих какашек во рту удалось избавиться, банально почистив зубы, ссадина на губе (все-таки дотянулся Гюнтер!) в глаза не бросалась, хоть и болела, а вот душевное равновесие так и не вернулось. Хотелось рвать и метать, бить и крушить, и вообще, попадись мне только Пьер под руку! Кое-как натянув джинсы и первую подвернувшуюся футболку, я решил было помучить кухонный автомат, но не успел — пронзительно заверещал инфор. Страдальчески морщась, я подхватил с кровати браслет и ткнул в сенсор приема. И едва сдержал матерное ругательство — на меня строго глянула голографическая голова мсье Виньерона.

— Оклемался? — не здороваясь, хмыкнул он. — Это радует. Давай ко мне, срочно. Разговор есть серьезный.

Ты смотри, и не гундит уже! Быстро ему нос починили.

— Да, патрон, — тяжко вздохнул я, но Пьер на такие мелочи внимания не обратил, просто прервал связь.

Гадство! Придется переться к дражайшему шефу, на вполне заслуженную выволочку…

Где-то в гиперпространстве, борт лайнера Magnifique,

6 июля 2541 года, утро