Чёрный пепел золотой травы (СИ)

После этого предстояло самое трудное — на всё у меня будет едва ли больше, чем полминуты, и действовать нужно будет быстро. Единственная задержка или промах, и плакал весь мой план. Я судорожно сглотнул, собираясь с духом, и… прыгнул, ухватившись за край только что проделанного в потолке отверстия.

Центр тяжести лифта сместился, кабина накренилась, чуть не стряхнув меня обратно, и заскрежетала с удвоенной силой, я же, почувствовав, что соскальзываю, принялся отчаянно карабкаться, стирая в кровь пальцы, и не остановился, пока не распластался ничком на крыше. Расслабляться, однако, было рано; я вскочил на ноги и заметался в поисках чего-нибудь, за что можно зацепиться. Уже в последнее мгновение, за секунду до того, как кабина сорвалась, мне под руку попался какой-то штырь, на котором я и повис. Через миг тросы лопнули, а ещё через один снизу раздался грохот, и в горле у меня запершило от взметнувшегося облака пыли. Упавший лифт превратился в уродливую кучу металла, полностью перекрывшую путь из шахты на станцию. Я бросил на него короткий взгляд. Похоже, теперь последний мост окончательно сожжён. Даже если каким-то образом спустится обратно, пробиться сквозь эту груду будет не проще, чем через каменные завалы на лестницах, а то и ещё тяжелее.

Нашарив ступнёй опору, я начал долгий подъём на верхний этаж.

Глава 8. Побег

Во время подъёма мне уже трижды приходилось останавливаться, чтобы передохнуть, а шахта и не думала кончаться. Она тянулась и тянулась, будто одна огромная глотка исполинского чудовища, и я сам, по доброй воле, заползал в неё, тогда как челюсти за моей спиной давно захлопнулись. От подобной аналогии становилось не по себе. Я попытался было прогнать эти мысли, но в подвешенном на высоте в несколько десятков метров состоянии, когда неизвестно, что ждёт впереди — и ждёт ли вообще хоть что-то — это оказалось затруднительно, и я продолжил подъём, уповая на то, что рано или поздно он завершится.

Постепенно у меня появлялось ощущение, словно меня нарочно водят по кругу, подсовывая пройденные участки заново. Вот эта ржавая балка, зазубренная слева, мне уже точно встречалась, а подвернувшийся под ногу выступ, по форме повторяющий стопу, попадался столько раз, что я уже наизусть знал, где он находится и опирался на него чуть ли не вслепую. Если дело действительно не в моём разыгравшемся воображении, то положение и впрямь паршивое — запертый в ловушке, я мог пролазить так, подобно жуку в стеклянной банке, очень долго. Я уже пролез больше, чем эта шахта казалась со стороны.

Вскоре, однако, наверху забрезжил свет. Я поудобнее перехватил перекладину, за которую держался, и, прищурившись, попробовал что-нибудь рассмотреть. Было похоже, что я наконец достиг выхода из шахты. Отсюда он, правда, выглядел размытым пятном посреди темноты, но моей радости это не помешало — хоть какой-то признак того, что я близок к цели. Передохнув с минуту и собравшись с силами для финального рывка, я полез дальше.

Добравшись до дверей лифта, к счастью, ничем не перекрытых, я выбрался на вторую станцию. Уже потом, вспоминая, какое расстояние отделяло её от нижней, я удивлялся тому, что мы со Смотрителем вообще умудрились услышать прибывающий сюда поезд, но сомневаться, что он проезжал именно здесь, не приходилось — сбоку платформы, на путях, стоял ещё один, сцепленный из нескольких вагонов. Явно повидавшие виды, они всё же были новее того, в котором я столкнулся с загадочным незнакомцем, пытавшимся меня убить. Как минимум все стёкла оставались на месте, хотя и оказались забрызганы какой-то бурой грязью, как будто кто-то прямо на ходу выплеснул на поезд целое ведро краски.

То же впечатление производила и сама станция. Абсолютно точно копируя планировку первой, сохранилась она гораздо лучше: ровные ряды аскетичных колонн, не тронутых паутинками трещин, аккуратные и чистые скамейки, никаких завалов, куч мусора или торчащих всюду оголённых проводов. И, что самое главное, никакой пыли, которой мне сполна хватило на станции Смотрителя.

Немало было и других отличий. Само убранство верхней станции выглядело богаче и разнообразнее: громадные хрустальные люстры, фрески на стенах, пусть и осыпающиеся… Одна из них сохранилась в достаточной степени, чтобы я смог разобрать изображение на ней — множество маленьких домиков, сгрудившихся вокруг огромного по сравнению с ними пламени, вздымающегося под порывом ветра до самых небес.

Я осторожно двинулся вдоль пустого состава. Я не замечал вокруг ни души, но это ещё не значило, что тут действительно никого нет: здесь было полно укромных уголков, откуда в любой момент мог появиться очередной житель загробного мира.