Чёрный пёс

Копание в навозе в такую жару — работа тяжелая и вызывающая бурное потоотделение. Удушающий запах навоза проникал в комбинезоны полицейских и смешивался с запахом их пота. Хуже всего приходилось тем, кто работал наверху кучи — там, где испускаемая компостом жара заставляла их чувствовать себя рабами в доменном цеху или тружениками, вычищающими внутренности громадного парового котла. Они часто останавливались отдохнуть, и их места занимали другие полицейские, которые откидывали навоз в сторону, переворачивая и дробя его по ходу дела, чтобы не пропустить улики.

Чем глубже лопаты вгрызались в кучу, тем непереносимей становился запах, а популярность Купера среди коллег таяла прямо на глазах. С вершины компостной «горы» на него бросалось множество ядовитых взглядов — куча становилась все меньше и меньше, а никаких подозрительных вещей видно не было, кроме каких-то безобидных перевязанных кип чего-то бумажного и сгнивших огрызков яблок.

А потом вилы неожиданно уперлись в твердый объект. Один из полицейских немедленно опустился на колени и стал копаться в вонючей субстанции руками, одетыми в перчатки. Кто-то расстелил на земле полиэтиленовую пленку, и следующие несколько дюймов навоза были аккуратнейшим образом перенесены на нее, на тот случай если материал придется направить в следственную лабораторию. Эксперты-криминалисты, которые уже закончили с кострищем, опустились на колени рядом с полицейским, не обращая внимания на навоз, налипающий на их комбинезоны, и тысячи мух, которые кружились вокруг их взмокших от пота голов.

Наконец они вытащили большой ком навоза, в котором виднелось что-то белое. Именно в него воткнулись вилы полицейского, и теперь в самой середине белой, обнаженной плоти торчали куски мышц и сухожилий, как будто в нее попала пуля.

19

Фрай переключала каналы телевизора в своей комнате до тех пор, пока не наткнулась на новостную программу. Она посмотрела сюжет о скандале на сексуальной почве с одним из министров правительства, послушала о прорыве в переговорах по Северной Ирландии и узнала новости о бесконечной войне в одной из африканских стран, где в неразрешимом племенном конфликте погибли уже тысячи людей. Все это было вполне ожидаемо.

Девушка лежала раскинувшись на жесткой гостиничной кровати и потихоньку откусывала от бесплатного печенья, которое нашла в целлофановой упаковке на прикроватной тумбочке. Она сбросила обувь и сняла свою пропитавшуюся потом одежду, и теперь была одета только в черное шелковое кимоно, наброшенное на нижнее белье. Огорчало ее то, что она не успела заскочить в «Скиптон» и купить шоколад.

На экране появился лесной пейзаж в окрестностях Мюрея. Казалось, что камера расположена как раз в том месте на Вороньем склоне, где сидел орнитолог-любитель Гэри Эдвардс. Объектив смотрел прямо на то место, где было найдено тело Лауры Вернон и где теперь была видна только синяя полицейская лента. Потом появился репортер с микрофоном, который вкратце осветил ход расследования, после чего зрителям показали зал в штаб-квартире полицейского управления Идендейла, наполненный людьми, камерами, микрофонами и осветительными приборами. За столом сидели старший инспектор Тэйлби и пресс-атташе полиции, а также Грэм и Шарлотта Верноны. Начинался показ телеобращения, записанного этим утром.

Несколько минут было потрачено на описание поисков преступника. Фрай знала, что нынче массмедиа интересуют только убийства, жертвами которых стали или дети, или девочки-тинейджеры, или, на худой конец, молодые мамы. Правда, это в какой-то степени зависело от места происшествия. Почему-то самое большое впечатление на представителей среднего класса производили убийства, совершенные именно в сельской местности. Если б Лаура была убита где-то на пустыре в Лондоне или Бирмингеме, на это мало кто обратил бы внимание. Но убийство произошло в пасторальном, сонном Мюрее, и поэтому таблоиды муссировали его вот уже целую неделю. Там, откуда приехала Диана Фрай, убийства происходили каждый день, но большинство из них не становилось сенсацией даже для местной прессы. Кроме убийств, существовали и другие преступления, которые тоже не удостаивались упоминания в прессе — например, изнасилования.

После того как Тэйлби произнес несколько вступительных слов, очередь говорить перешла к Грэму Вернону. Фрай знала, что запись этого обращения будет тщательно изучаться специалистами в Идендейле — они станут выискивать самые крохотные запинки в выступлении Вернонов, несоответствия между тем, что супруги говорят на камеру, и той информацией, которую они сообщили полиции.

Предложение родственникам обратиться к населению в свете софитов было общепринятой практикой — ведь в этом случае их слова могли услышать миллионы телезрителей. Это оказывало на них дополнительное психологическое давление, которое с некоторых пор нельзя было законно применять в уединении комнаты для допросов.