Чёрный Скорпион

Это была невысокая, довольно крепко сбитая и длиннорукая женщина. Судя по страдальчески-похмельному лицу, ей было лет сорок, однако внутренним чутьем я смекнул, что ежели этому творению природы не дать попиться хотя бы с недельку, а после привести чисто по-женски в порядок, то ему в конечном итоге навряд ли окажется больше тридцати. Спереди одеяние почтенной дамы составляла не первой свежести простыня, которую она целомудренно прижимала к себе. Сзади же никакой одежды, видимо, не было вообще.

Щурясь от яркого солнца, она посмотрела на нас.

Потом негромко икнула.

Потом культурно прикрыла рот рукой.

Я отвесил вежливый полупоклон и сказал:

— Здравствуйте.

Маргарита тоже сказала:

— Здравствуйте, — хотя и не столь дружелюбно, как я. Женщины, должно быть даже на исключительно подсознательном уровне, инстинктивно ощущают ревность и чувство соперничества (в самом широком толковании этих терминов), оказываясь вблизи любого другого существа с грудями, даже такого.

Опасаясь искры, из которой могло бы, не дай бог, вспыхнуть пламя, я решил перейти к делу, однако матрона в простыне меня опередила.

— Ты кто? — спросила она, явно собираясь в дальнейшем игнорировать присутствие Маргариты. Голос у нее был низкий, а тон грубый.

Поскольку кто я, говорить я не собирался, пришлось уклончиво попожимать плечами и повертеть головой. В богатой древними традициями теории и практике косвенного вранья я не изобрел ничего нового, лишь задал полуотвлекающий-полуискренний вопрос:

— А Валентин дома?

— За каким он тебе?

Знаете, взгляд ее был уже не таким мутным, и, по-моему, она трезвела прямо на глазах. Хотя возможно, просто наконец просыпалась.

— Ну, "за каким"! — снова дипломатично пожал я плечами. — Дело у меня к нему, важное, ясно?

— Еще бы не ясно, — кивнула она и неожиданно совершенно беззлобно, как-то даже по-домашнему тепло, предложила: — Слушай, а не пошел бы ты на…?

Я тоже кивнул:

— Щас пойду. Шепну пару словечек Валентину — и пойду.

Она картинно всплеснула руками, отчего одна из ее внушительного объема прелестей грозно вывалилась из-под простыни. Женщина деловито вернула беглянку на место, а я услышал, как сзади сердито засопела Маргарита.

— Не, ты чё, татарин?! — дыхнула мне в лицо перегаром колоритная собеседница. — Нету Вальки, понимаешь?

— Понимаю, — сказал я. — А где он?

Но, видно, наше вульгарное общество этому милому существу уже наскучило. Дама шустро попыталась захлопнуть дверь, и только мой ботинок помешал свершиться сему коварству.

Следующие секунд десять она стояла, бросая в меня испепеляюще-ненавидящие взгляды-молнии, на которые я отвечал смиренным сиянием своих кротких глаз. Однако, увидев, что чёртова баба, кажется, собирается завопить благим матом, я моментально устранил с физиономии кротость, и вопить она, судя по всему, передумала. Диалог же продолжила, и речь ее на этот раз была насыщена содержанием, с которым я при всем желании не мог не считаться.

— Ты кто, мент? — вызывающе проскрежетала она. — Нет, ты скажи, а?

Каюсь, в ответ на такое неожиданное оскорбление я промямлил нечто весьма маловразумительное.

А она гнула свое.

— Коли мент, предъяви ксиву и ордер — законы знаем. А нету ордера — вали, голубок, отсюда!

Ну и что я мог ей ответить? Только предпринять жалкую попытку контратаки.

— Да вы сами-то кто такая?

Эффект оказался поразительным. Эта растрепанная пьянь вдруг вмиг стала выше ростом, подбоченилась, спина ее важно распрямилась, и она величественно, прям как королева, заявила:

— Я, между прочим, жена Валентина!

И тут… И тут Маргарита, которой, видимо, надоело прозябать в роли статистки на этих импровизированных подмостках, внезапно оттеснила меня одним движением плеча и, смерив "королеву" невыразимо презрительным взглядом, еще невыразимо презрительнее процедила:

— Господи, да какая ж ты и кому можешь быть жена! По-моему, у того парня не было жены, так что скорее всего эта гражданка из числа особ определенного пошиба, которые…

Но вот тут уважаемая Маргарита Владимировна просчитались — ей-ей, здорово просчитались! Я успел только подумать, что зря она так, это ей не со мной, человеком интеллигентным. Я успел об этом только подумать, как…

— Пошиба?! — раздался над грешной землей трубный глас. — Пошиба-а?.. Да я те дам такова пошиба!..

Простыня неминуемо вот-вот должна была свалиться на грязный пол, но тем не менее я храбро протиснулся в узкий промежуток пространства между женщинами, одна из которых была сейчас распалена как горячая печка, а вторая, холодная и надменная, высокомерно кривила губы.

— Особа-а-а?! — захлебывалась меж тем в крике "матрона". — Это я-то особа?! Ну и что ж, что нерасписанная! А вот ты, ты кто такая?

Маргарита брезгливо дёрнула плечом:

— Мой муж нанимал твоего… сожителя на работу. Но прошло уже два дня…

Женщина в простыне заливисто расхохоталась:

— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Ну, тогда ясно!

— Что тебе ясно? — недобро прищурилась Маргарита.

А та все смеялась, и ее большие круглые груди как мячики скакали и прыгали под тонкой материей.

— Так что тебе ясно? — Зрачки Маргариты превратились в ледяные точки.

Смех оборвался.