Чёрный Скорпион

— Как знаешь… — пробормотал я, несколько ошарашенный резкой переменой в настроении женщины.

А Лола была уже на ногах. Она торопливо одёрнула юбку, стряхнула прилипшие к одежде травинки.

— И в волосах, — услужливо подсказал я.

— Что в волосах?

— Солома.

Она затрясла головой.

— Теперь всё?

Я вздохнул:

— Где видно — всё. — И тоже поднялся, приводя по пути в порядок обмундирование.

Но ей-богу, с этой подругой скучать не приходилось! Я ведь уже смирился с тем, что жар и пламень наших недавних, извиняюсь, взаимоотношений канули в Лету навеки, а она… Едит твою!.. — она внезапно опять охаляпила меня обеими руками и как клещ присосалась к губам. А еще…

А еще я внезапно понял, что Лола мягко и ненавязчиво, однако последовательно и упорно пытается повернуть меня спиной к огромным зарослям кустов, удаленных метров на двадцать от нашего с ней сперва лежбища, а ныне стойбища. И вдобавок ко всему…

Слава господу, что я его услышал!

Нет, не господа. Я услышал очень негромкий и сухой, но такой очень характерный щелчок…

Лола все еще липла ко мне, когда я, повинуясь уже не какой-то там логике и здравому смыслу, а лишь полузвериным инстинктам, вдруг с силой оторвал ее от себя и стремительно развернул в сторону кустов…

А дальше, увы, все было ну прямо как в кино. Тихий хлопок — и Лола, вздрогнув, закрыла глаза. Тогда я громко вскрикнул и, отталкиваясь от нее, картинно рухнул в почти метровую траву. Кто бы там ни прятался в зарослях, пусть думает, тварь, что "двойной выстрел".

…Скрючившись в траве в позе убитого, но держа наготове пушку, я ждал продолжения спектакля — не мог же он в самом деле прерваться в середине акта. Я не имею в виду — полового. Для этого я слишком хорошо воспитан.

К тому же на руках моих алели капли крови.

Крови такой бедовой и такой несчастной женщины по имени Лола.

Глава восьмая

Я лежал в высокой траве с пистолетом в руке и ждал, что будет дальше. Но стрелять, честно говоря, совсем не хотелось. Ведь у того типа был глушитель, а у меня нет, — поднимать же пальбу на всю округу означало поставить мои большие маневры на грань если не срыва, то значительного риска уж точно.

Я напряженно прислушивался к окружающему миру как старательный гидроакустик в субмарине к писку эхолота. Пока — тишина… Ага, есть!

Кто-то раздвинул кусты и направился в мою сторону. Судя по шагам, мужик здоровый.

И вот наконец я его увидел. М-да-а, описание Маргариты оказалось точным: очень высокий, сильный шатен. И — глаза. Глаза действительно неприятные: глубоко посаженные, серо-мышиного цвета, холодные и бездушные. С первого взгляда ясно, что опасный и поганый тип. Однако уже со второго стало ясно и то, что, несмотря на превосходные физические и моральные кондиции, парень дилетант. По крайней мере, в том деле, за которое сейчас взялся. Или самонадеянный дурень — он держал пистолет в руке, но ствол пистолета (а также и глушитель) безответственно смотрел в землю.

Зато моя куда более скромная пушка смотрела уже прямо ему в лоб, и, когда он сделал это открытие, мужественное лицо его перекосилось.

Спохватившись, громила дёрнулся, однако поздновато — дёргаться надо было раньше. К счастью, у него достало соображения это понять, и он замер как истукан.

— Здравствуй, Валя, милый мой… — негромко пропел я, медленно поднимаясь на ноги. И добавил: — Конец цитаты. Ну вот, брат, и встретились.

Его серые глаза, казалось, вообще спрятались под надбровными дугами, а узкие губы дрогнули. Потом он покачал головой и хрипло выдавил:

— Погоди, я не…

— Да?! — удивился я. — А по приметам подходишь. Всё точь-в-точь.

Он облизал пересохшие губы.

— Каким еще приметам?

Я пожал плечами:

— Словесный портрет. Уж прости, но некоторые наши общие знакомые прекрасно тебя описали.

Секундная пауза.

— Кто?

— Дед Пихто и бабка с пистолетом, — лицемерно вздохнул я. — И кстати, жутко похожим на твою игрушку. Где взял?

— Купил!

Гм, в чувстве юмора определенного уровня ему не откажешь, но из-за дефицита времени этот юморист уже начинал действовать мне на нервы.

Я снова вздохнул:

— Брось.

— Что? — вызывающе осклабился он. Зубы у него были маленькие, острые, посажены тесно, как у акулы. Нет, человек, конечно, не лошадь, нельзя объективно судить о нем только лишь по зубам — например, у царя Пирра вместо зубов вообще были сплошные костяные пластины, — и все же…

— Сначала брось пушку, — коротко приказал я. — А потом — кривляться. Считаю до трех. Раз, два…

Пистолет полетел в траву, и амбал проводил его тоскливым взглядом. После он снова вылупился на меня, но уже не тоскливо, а словно голодный вурдалак.

Мне это не понравилось, и я сказал:

— Ну? Что уставился как нос на бритву?

Огромное тело оппонента напряглось, кулаки сжались.

— Стоять! — Глядя на его атлетическую фигуру, — минимум на полголовы выше меня и килограммов на двадцать тяжелее, — я решил свести риск до наименьшей отметки и в целях наглядной агитации слегка поиграл "глоком".

Так мы стояли около минуты, буравя друг друга глазами. Наконец он посмотрел на распростертое в нескольких шагах бездыханное тело Лолы и злобно рявкнул: