Чёрный соболь

Сколько ни помнил себя Ромин, о деньгах у них дома говорили всегда. Отец, придя с работы, тщательно подсчитывал с карандашом в руках расходы за прошедший день, а мать после посещения магазина порой долго стояла в кухне или прихожей и шевелила тонкими губами. Это она проверяла, не обсчитала ли ее продавщица. Бабка, властная и сердитая старуха, денег не считала, но уважала людей, которые много зарабатывали.

Внука бабка любила, и хотя он частенько таскал из ее старинного портмоне мелочь, сквозь пальцы смотрела на его проказы.

А когда Серж закончил школу, она достала из комода потемневшие от времени часы и, бережно приложив их к сморщенному уху, сказала:

— На вот, носи с богом. Всего только и осталось после деда. Куда поступить-то надумал?

Услышав, что внук хочет стать геологом, не удивилась и только заметила:

— Что ж, заработать везде можно, если голову иметь. Вон, Игнатов-то из третьей квартиры, что с Колымы вернулся, большие тысячи привез.

Этот Игнатов, сам того не ведая, еще раньше оказал решающее влияние на выбор Сержем будущей профессии.

Выйдя как-то вечером из подъезда, около которого покуривали томимые бездельем молодые парни, Игнатов отнял у Сержа жалкий «гвоздик» и, бросив на землю, придавил каблуком.

— А ну, братва, налетай!

Он раскрыл глянцевитую красную коробку с серебряной фольгой и, усмехаясь, глядел, как одна за другой исчезали папиросы с длинными мундштуками.

— Не наготовишься папирос-то, — коробка была чужая, но Сержу все равно было жалко смотреть, как быстро она пустеет.

Игнатов отбросил пустую коробку и щелкнул зажигалкой, прикуривая.

А на Севере я это барахло на махорку менял. Крепости никакой, так, дым один.

Он стоял, широко расставив длинные ноги в модных штиблетах и подставлял загорелое лицо теплому ветерку. Дорогой пиджак был небрежно распахнут, открывая шелковую рубашку и переливчатый галстук, и Серж внезапно ощутил острую, болезненную зависть к этому человеку. Игнатов был геологом, и Сержу приходилось слушать его рассказы о коварных минералах, запрятанных под слоем вечной мерзлоты, о долгих лыжных переходах через молчаливую таежную глухомань и о радости вечного поиска. Но эти истории мало интересовали Сержа, которого занимало совсем другое. Подумать только, геологи, оказывается, получают уйму денег! А если как следует пораскинуть мозгами, из этих богатейших, по словам Игнатова, мест можно будет вывезти не одну только зарплату. Мозги ж^е у Сержа в этом направлении работали совсем неплохо, и он уже успел понатореть кое в каких делах, предусмотренных уголовным кодексом.

Но это были мелочи, ерунда, о которой сейчас не стоило и вспоминать. Что такое настоящие дела, Серж понял совсем недавно, когда приехал в большой сибирский город, где случай свел его с Аркадием Львовичем Березовским.

Березовский производил не особенно выгодное впечатление — был он невысок ростом, с впалой грудыо и холодными влажными руками.

— Так, так, — Березовский пригладил рукой редкие волосы. — Значит, на Витим направляетесь? Что ж, дело хорошее.

Он помолчал, приглядываясь к собеседнику.

— Чего уж лучше, — Ромин улыбнулся. — Тайга, холод, и потом эти самые, как их? Тунгусы, что ли.

— Эвенки, — поправил Аркадий Львович. — Хороший народ, между прочим. Я ведь бывал в тех краях, знаю.

— Чем же хороший?

Честные очень, простые. Раньше-то я экспедитором работал, машины сопровождал. И вот, представьте себе картину. Везем, допустим, спирт. В глубинке-то он и сейчас в цене, за него там что угодно взять можно. А тогда… Так вот, зайдем это с шофером куда-нибудь на ночь, а машину так оставим. И вот, бывало, сижу у окна и вижу: идут по улице эвенки и стучатся в каждый дом, нас разыскивают. Найдут, станут у порога, и давай просить, чтобы продал им несколько бутылок. И знают, что могу не дать, а сами не возьмут.

— Продавали-то с наценочкой? — Ромин понимающе усмехнулся.

— Зачем? — Березовский пожал узкими плечами. — Да у них и деньги-то не всегда были. Так, возьмешь что- нибудь. Лисичку там, или белочек, как придется.

— А потом сдавали? — Ромин недоверчиво посмотрел на Аркадия Львовича. — Так много не заработаешь.

— Можно и не сдавать. — Березовский смотрел куда-то в сторону. — Недавно, кстати, заходил тут ко мне один, по старой памяти. Правда, он все соболей ищет… Но и колонка возьмет, не говоря уж о горностае. И цену даст хорошую…

Конечно, насчет хорошей цены он врал самым бессовестным образом. Вернувшись в Москву, Ромин зашел как-то в меховой магазин и даже присвистнул от удивления. Он, правда, и раньше подозревал, что на этих шкурках, которые он слал Березовскому с Витима мешками, тишайший Аркадий Львович провел его, как мальчишку.

Впрочем, особого зла на Березовского Ромин не держал. Кто же станет отказываться от своей выгоды, когда она так и прет тебе в руки? На его месте он и сам поступил бы так же. Обидным было другое — его отозвали с работы как раз в тот момент, когда он только начал разворачиваться по-настоящему.