Числа

- Какая радость переполняет порой солдат, когда они узнают, что рядом с ними сражаются отборные эсэсовские части. И какой ужас приходит в города, на оккупированные немцами территории, когда туда приходят СС... Помнится, вы просили меня рассказать об СС, доктор? Я расскажу вам, что это такое... Хорошо обученные солдаты. Элита! Их ставят в пример. Ими гордятся в Германии. Их боятся... Но быть эсэсовцем я бы не хотел. Не завидная то участь... Быть выше всех! Сильнее всех! Всех величественнее на этой чертовой войне! Быть арийцем! Быть сторожевым псом Гиммлера! Они действуют на самых ответственных участках фронта, вы говорите? Возможно. Но я в тот день видел лишь изуверов... Не людей. Зверей, понимаете? Они выглядели как люди, разговаривали как люди, смеялись как люди, но не являлись людьми. А ведь даже такими зверями кто-то может восхищаться. Я видел, с каким щенячьим восторгом, не редко, смотрел на них какой-нибудь рядовой из моей роты. И сам, иной раз уподоблялся им, в своем ничтожестве... Они говорили нам, что ищут коммунистов, а находили дряхлых стариков, женщин и детей. Мне кажется, что им было совершенно безразлично, кто перед ними, коммунист, или беспартийный, еврей, русский, цыган... Не знаю, каким образом эсэсовцы находили нужных им людей в Новоселье. Могу предположить, что они ориентировались по какому-то списку, составленному еще до прихода эсэсовцев в город эдаким головастым очкариком, который, несомненно относит себя к расе господ, но который говорит, ходит, испражняется как все прочие... потомки обезьян. Думаю, что и для него те несчастные, которых выгоняли эсэсовцы из домов, тоже были всего лишь галочками... Обыкновенным числом, которое необходимо было внести в протоколы. Приезжали грузовые машины и это Число - людей, куда-то отвозили. Я не знаю куда. Тех, кто пытался убежать, или оказывать сопротивление, они просто убивали... Убивали также раненых красноармейцев и всех, у кого находили партийные билеты. Трупы оставляли прямо на улицах, сбрасывая их в кучи. Как убивали, я видел. Убитых было много. Человек сорок. Может быть пятьдесят. Я, как и простые рядовые вермахта, вынужден был ходить мимо этих тел. Мне оставалось только наблюдать...

Лицо Герберта отчего-то изменилось. В глазах его появилось что-то, похожее на растерянность.

- Вам когда-нибудь доводилось испытывать страх?

- Страх, - презрительно проговорил фон Тихсен, - Вы говорите о страхе? Вы - многократный убийца!

- Да, страх, - улыбнувшись, сказал Герберт, - Страх, это когда боятся. Я боялся. В те минуты, я испытал больший страх, чем когда либо, за всю свою жизнь. Страх за собственную человечность. Вам кажется это нелепым? Возможно... Но мне не хочется играть в Числа. Ведь это игра со смертью, господин Клауз. Снайпер, скажите вы, играет со смертью всякий раз, когда стреляет в человека и не должен задумываться о подобных вещах. Так ведь, я и не думал о том прежде. Я всего лишь ставил галочки в записной книжке... Теперь же, когда я узнал истинную цену человеческой жизни...

Фон Тихсен в недоумении посмотрел на молодого человека, перервав его дальнейшие слова

- Человеческой, Герберт? Тех евреев и большевистских комиссаров, которых мы отделяем от полноценного общества, вы действительно считаете полноценными людьми?

- А кем их считаете вы, господин майор? Впрочем, не отвечайте. Знаю... Ваша точка зрения по поводу теории превосходства одной расы над другой, едва ли отличается от точки зрения какого-нибудь заурядного офицера из СС.

И снова Герберт замолчал. Тишина, воцарившаяся в комнате в эту минуту, была тяжелой, страшной, почти невыносимой. Впрочем, неизвестно что хуже, крамольная речь этого безумца, или нынешнее безмолвие? Клауз задумался, задавшись вопросом, с кем ему сейчас приходится вести диалог. С сумасшедшим, провокатором, или же нравственно опустошенным человеком, не признающим каких либо авторитетов? Но может быть, всего лишь мальчишкой, однажды попавшим в необычные для себя обстоятельства, растерявшимся и лишившимся чего-то значимого в системе людских взаимоотношений. Или же, хуже того, напротив, что-то приобретшим...

- Герберт, - прошептал Клауз, - Герберт, вы слышите меня?

- Конечно же, я вас слышу, господин Клауз...

- Что было дальше?

Молодой человек презрительно усмехнулся. Сейчас Клаузу показалось, что этот разговор начинает доставлять Герберту какое-то удовольствие.