Числовой код бессмертия

— Хотите курить? — Артур протянул мне пачку. Я взял сигарету, но не закурил, а опять стал бессмысленно разминать ее в пальцах, наблюдая, как сыплется из нее табак — почему-то это помогало мне думать. Табак как песок…

Я встретил Винченцо во дворе, в том темном дворе-колодце, из которого не было выхода, он этот выход помог мне найти… Так я и встретил его в первый раз? Нет, ведь тогда я тоже подумал, что он мне кого-то напоминает, но не смог понять кого. И эта его черная шляпа, и слишком высокий рост.

Великан в черной шляпе! Тот, что стоял в окне темного страшного дома и мешал, каждый раз мешал спуститься к тропинке, ведущей к морю. Сторожил подход. Он сторож, страж! Этой и той реальности. Он охраняет границы… Но для чего тогда ему нужна рукопись?

Великан в черной шляпе стоял у входа тогда, в моем детстве. Великан-Винченцо встретил меня сейчас. Он конечно, имел какую-то цель, раз сам и вывел, раз сам указал дорогу. Как и тогда, поняв, что я ему нужен, стал беспрепятственно пропускать к морю, притворившись простым манекеном.

Он страж. Но это только одна из его ролей, не главная. Он может свободно переходить из одной реальности в другую, но этот переход — не цель, а только способ достигнуть основной цели. Какой? Получить рукопись? Но это тоже только средство достичь… Чего достичь? А чего хочет достичь покупатель?

— Кто ваш покупатель? — напрямую спросил я, не сообразив, что такой вопрос попросту бестактен. Василий так возмутился, что первые несколько секунд даже сказать ничего не мог.

— Да вы что?! — наконец выдохнул он. — Совсем меня за идиота принимаете? Я вам его назову, а вы меня кинете?!

Назову! Он сказал: назову. Ах, черт! Получается, я его знаю? Это кто-то, кого я знаю? Я посмотрел на Василия, улыбнулся: он дал мне подсказку, изо всех сил стараясь сохранить свою тайну. Моя улыбка его взбесила, и он окончательно проговорился.

— Хватит надо мной издеваться! — завопил он. — Вы знаете, вы его знаете и с самого начала все знали! И весь шифр, и нашего покупателя, и все, все, все! Так какого черта устраиваете этот спектакль?! Ключ, книга, разгадка. Осенило его вдруг!

— Я действительно только сейчас догадался, — попытался я оправдаться, но только усилил поток его воплей.

— Вы сами признались, что были в гостинице! Он на вашу сторону переметнулся, да? С вами договорился? Сволочи, никому верить нельзя!

— Так это портье? — с невинным видом спросил я.

— Портье?! — завизжал Василий. — Вы прекрасно знаете, что никакой он не портье! Он не портье! Он…

— Ваш покупатель, — подсказал я в задумчивости. — Догадаться и в самом деле было не трудно, а я вот не смог. Значит, портье?

Василий задохнулся от возмущения — он мне совсем не поверил. Впрочем, он никому не верил. Но это меня сейчас заботило меньше всего. Ну, да, конечно, этот таинственный портье не совсем портье, вернее, не только портье. Как и Винченцо — не только Винченцо. Мне кажется, обе эти фигуры схожи той общностью, какой похожи противоположности. Черное — белое. Кто из них черное? Безусловно, Винченцо. Значит, портье — это белое? И черному, и белому нужна одна и та же рукопись? Зачем?

Портье… Можно ли все-таки ему доверять, отдать рукопись в его руки? Что я знаю о нем? Он возник в моей голове вместе с гостиницей, он ее неотъемлемая часть. Он знает все, что происходит в каждой комнате еще до того, как я об этом узнаю. Он выдает ключи (с одним и тем же номером), включает свет, если попросишь, служит проводником… Но зачем, зачем ему рукопись? Он мое порождение или я его порождение? О чем он мне говорил в нашу последнюю встречу? Что я не главный герой своего собственного романа? А кто же главный? Он? О чем еще говорил портье?

Звучала музыка, так тихо и призрачно, что я не мог разобрать мелодии. А он прекрасно знал, что звучит, и даже стал подпевать. Но дело не в этом. По поводу мелодии он что-то сказал, что-то важное, чему я тогда не придал значения. Что?

Не по поводу мелодии, а по поводу композитора. Еще один гений! — вот что он сказал. Мне тогда показалось, презрительно, но теперь понимаю — с горечью. И еще: я спас одного такого и теперь за это расплачиваюсь. За что? За спасение? Но ведь спасение — в любом случае благое дело, разве за это можно нести наказание? И в чем состоит его наказание? В его двоякой роли? Он портье и… кто еще? Покупатель. А может, ему и нужна эта рукопись для того, чтобы исправить ошибку, какую-то его прежнюю ошибку, и перестать быть портье. Он говорил, что ему не нравится его работа. Ну, да. Ошибка — рукопись — наказание. Все это, очевидно, звенья одной цепи. Ошибка — это спасение. Он спас — в этом и состояла его ошибка. Кого он спас? Он хотел рассказать об этом, а я не стал слушать. Потому что все мои мысли были заняты Алиной. Он знает, кто такая Алина, и знает Василия, и… Ну, конечно, он знает всех своих постояльцев, как же может быть иначе? И я знаю всех постояльцев своих романов. Они живут в комнатах гостиницы. Не значит ли это?.. О Боже, нет!