Чистая душа

«Вот Гришка Журавль опять подставил ножку. Не понимает, что так голову разбить можно! Вот устрою я тебе ловушку, Журавль!» Катушка знает: через несколько минут начнется обеденный перерыв, самым первым, конечно, выскочит Гришка Журавль и побежит сломя голову по темному коридору в столовую.

Не долго думая, Катушка перегородил стульями коридор и не спеша вернулся в цех.

Действительно, как только наступил обеденный перерыв и все станки остановились, первым в коридор выскочил Гришка Журавль. Однако и другие не хотели от него отставать. В темном коридоре началось настоящее столпотворение. Вслед за Гришкой Журавлем кубарем полетели и другие ребята, а налетая на них, падали все новые… Что тут творилось!

Кто-то из мастеров пытался громким басом перекричать стоящий в коридоре шум:

— Что за безобразие? Чья это работа?!

Кто-то тонким голоском ответил:

— Катушкина, конечно!

В эту минуту в коридор вошли с улицы два человека. Увидев свалку, они остановились у порога, словно не решаясь идти дальше. Один из вошедших, одетый в коричневое кожаное пальто и меховую шапку, был главным инженером завода. Катушка сразу его узнал. Кто же второй — в черной шубе и малахае? И почему он так хмурится?

Главный инженер увидел мастера. Густым, приятным голосом он громко окликнул:

— Николаев!

Мастер подошел. При виде человека в черной шубе лицо мастера оживилось.

— А… товарищ Губернаторов! Аркадий Андреевич! Здравствуйте. Как доехали? — приветствовал его мастер и, улыбаясь, протянул руку.

Губернаторов поздоровался серьезно, без улыбки.

— Что здесь творится?

— У нас такое бывает, Аркадий Андреевич.

— Это цех? Или детсад?

Катушка знал, что Губернаторов — директор завода, и, услышав его замечание насчет детсада, не на шутку обеспокоился: не о нем ли это было сказано?

«А вдруг прогонит, скажет, что я еще мал?» — подумал он и, чтобы не мозолить глаза директору, побежал в столовую.

2

Это и есть наши герои!..

Главный инженер и мастер переглянулись и засмеялись.

Однако Аркадий Андреевич не смеялся. Настроение у него падало.

Он приехал в Ялантау в хорошем настроении. Оно стало еще лучше, когда директор увидел здоровыми и благополучными жену и сына. Радостно было и то, что он оказался добрым вестником для хозяев квартиры.

После завтрака он улегся в теплую, мягкую постель. Но часа через два проснулся и уже не мог больше уснуть. Галина Сергеевна пыталась уговорить его поспать еще. Директор и сам понимал, что поспать еще часок-другой не мешало бы. Дальняя зимняя дорога утомила его. Тем более, что в последние сутки он совсем не сомкнул глаз. Да, поспать бы еще немного. Будет вернее — отдохнуть, а затем уж взяться за дела… И он повернулся на другой бок.

Но в это время зашел главный инженер. Губернаторов быстро вскочил, оделся, умылся. Хотя он и не успел еще проголодаться, однако, чтобы не расстраивать жену, снова перекусил.

— Пошли, Василий Васильевич.

Оборудование, которое привез директор на колхозных подводах, уже переносили в помещение спиртового завода. Это было неприглядное, холодное здание, похожее на сарай, в нем ничего не осталось, даже печи были разобраны. Казалось, здесь даже холоднее, чем на улице. Однако было некогда ждать, пока построят печи и привезут дрова, нужно было в этом здании срочно начинать монтажные работы.

Если бы в таком положении оказалась только та часть завода, которую привезли последней, было бы не страшно. Однако в столь же плачевном состоянии пребывали и ранее прибывшие цехи. Их тоже разместили в холодных зданиях. Прибывшие с заводом квалифицированные рабочие ходили заготовлять дрова на другой берег Камы. В лучшем положении считались цехи, расположенные в двух школах города; говорили, что там нашлись и рабочие из учащихся-старшеклассников, которые уже стали выпускать продукцию. Теперь Аркадий Андреевич воочию увидел эти «отличные молодые кадры». Вот они, построили из стульев баррикады и играют в коридоре в войну….

— Пойдем в столовую, посмотрим, как они работают ложками.

В столовой стоял такой же гам. За длинными некрашеными столами, сбитыми из досок, сидели подростки и громко, на сто голосов разговаривали — кто по-русски, кто по-татарски. Слышны были споры, пение. Звенели алюминиевые тарелки — по ним нетерпеливо били ложками.

Из кухни вышла молодая красивая женщина с большой кастрюлей в руках. Губернаторов невольно засмотрелся на нее.

В голубом фартуке с оборками на плечах и груди и в бумажной наколке, она была похожа на официанток столичных ресторанов, Аркадий Андреевич подумал, что она, наверное, из эвакуированных. Но он ошибся. Едва она показалась, в столовой поднялись крики:

— Фардана-апа, несите сюда! К нам!

— Тетя Фая, сюда, сюда!

— Тетя Фая! Миленькая!

Аркадию Андреевичу вспомнилась собственная юность.

«Совсем как в детдоме», — подумал он.

Фардана поставила кастрюлю на крайний стол и стала разливать суп в протянутые алюминиевые тарелки.

— Погуще налейте мне, тетя Фая!

Как видно, Фардана с ребятами не очень церемонилась.

— Сядь, милый, сейчас налью, — говорила она некоторым ласково.

И тут же ее голос звучал совсем по-другому: