Чистая душа

— А ты куда лезешь, шалопай? Смотри, останешься у меня голодным!

И опять переходит на ласковый тон:

— Иди, Катушка, держи, милый, тарелку.

Только хотела Фардана налить ему полный половник супа, как подсунулся Гришка Журавль со своей тарелкой. Фардана задержалась.

— Убери тарелку, Гришка, не безобразничай!

— Ладно, налей, Фаечка! — Гришка подмигнул Фардане.

— Не уберешь тарелку?

Фардана вылила суп в кастрюлю и шлепнула Гришку ладонью по лбу.

— Убирайся!

— Ты что это, Файка? Говори, а рукам воли не давай!

— Я еще половником тебя огрею, не то что рукой!

— Попробуй только!

— Сказано тебе — не нарушай порядка! — Фардана снова схватила половник.

Наблюдавшие со стороны эту сцену директор и главный инженер решили вмешаться.

— Тихо! — крикнул инженер.

Шум стал затихать. Со всех сторон слышалось: «Тсс!.. Тсс! Директор приехал!» Стало совсем тихо.

— Что у вас за безобразие? — заговорил Аркадий Андреевич, не повышая голоса. — Рабочие вы или беспризорники? Порядка не вижу! — Губернаторов подошел к Фардане. — Продолжайте раздачу.

Румяное лицо Фарданы сделалось пунцовым. Словно очнувшись, она опять принялась за работу. И речь ее стала сдержанней:

— Передавайте друг другу. Осторожнее, ребята, не пролейте!

Директор и главный инженер прошли на кухню. Когда Фардана с пустой кастрюлей вернулась туда, она услышала, как Губернаторов отчитывал за что-то заведующего столовой.

Пока повар наливал Фардане суп, она, прислушавшись, решила вмешаться в разговор:

— Может быть, с первого взгляда наша столовая покажется неприглядной, но больших беспорядков у нас нет. Бывает, конечно, шумят — молодежь ведь. Но зато все вовремя обедают, талоны сходятся. Значит…

Ей никто не ответил. Она не стала ждать ответа, взяла свою кастрюлю и, покачивая бедрами, направилась в столовую.

Ее вмешательство в разговор было неуместным. Однако Аркадий Андреевич вдруг успокоился. И непорядки, которые он заметил, показались ему совсем пустяковыми. Даже прошло раздражение, вызванное неполадками в цехах. Следом за Фарданой он вернулся в столовую. Ребята торопливо ели, согнувшись над тарелками, в столовой было тихо.

Директор остановился около Фарданы и стал наблюдать за тем, как она разливала суп. Ему хотелось сказать что-нибудь хорошее этой женщине.

— Молодцы они у вас, «тетя Фая», — сказал он. — Дружно работают ложками.

Фардага просияла.

— Хорошие у нас ребята! — ответила она, улыбнувшись.

— Вы не педагог?

Неожиданный вопрос не удивил Фардану.

— Нет, я окончила всего семь классов.

— Почему бы вам не пойти на производство? — спросил директор.

— Спасибо, мне и здесь хорошо.

Директор больше ничего не сказал. Выйдя из столовой, он тут же забыл о Фардане.

Но Фардана не забыла этот разговор. Вначале ома не придавала ему значения. Однако через час, перемывая посуду в опустевшей столовой, неожиданно повторила про себя свой ответ директору:

«Спасибо, мне и здесь хорошо».

«Почему он предложил мне пойти на производство?» — задумалась Фардана.

Вернувшись домой, она рассказала матери об этом. Она привыкла спрашивать ее советов во всех случаях жизни.

А мать Фарданы, Фирая-ханум, умела в каждом слове найти пять смыслов.

В годы гражданской войны, когда отец Фираи умер, она некоторое время была артисткой в любительской труппе. Вскоре нашла мужа, пустив к себе на квартиру служащего, приехавшего откуда-то в Ялантау. У них родилась дочь. Ее назвали Фарданой. Однако Фардана выросла без отца: чем выше он поднимался но службе, тем холоднее становились у него отношения с матерью Фарданы. Кто из них был виноват, Фардана не знала.

Фардана с матерью осталась жить в своем небольшом домике из двух комнат, теперь ставшем довольно просторным для их маленькой семьи. Они снова решили пустить квартирантов: и деньги не помешают, и веселее будет.

И вот тогда в одной из двух комнат поселились Фуат с женой.

Фуат был женат недавно: он работал в начальной школе, а его жена служила в отделе народного образования. Фардана не вникала в их отношения. Только от матери слышала не раз такие слова: «Муж хороший, а жена гроша ломаного не стоит», или «Какой парень — и с кем губит свою жизнь…»

Чем больше взрослела Фардана, тем красивее она становилась и тем чаще стал поглядывать на нее Фуат. А какая женщина не любит, когда на нее обращают внимание…

Бесхитростной по натуре, не имевшей жизненного опыта Фардане Фуат казался умным, талантливым, чутким, но и несчастным человеком, которому досталась плохая жена, не понимающая его тонкой души.

Она жалела его. А Фуат был мастером вызывать к себе жалость. Если он приглашал ее в кино, то Фардана отказать ему не могла: ей казалось, что этим она может обидеть и без того несчастного человека. То же самое было, когда он приглашал ее на каток. К тому же его жена перешла на комсомольскую работу, реже стала бывать дома, и приглашения Фуата участились.

Дело дошло до того, что однажды жена Фуата позвала Фардану к себе и в присутствии мужа, стараясь не повышать голоса, сказала:

— Если ты так уж жалеешь Фуата, сестренка, бери его совсем. А с меня довольно. Только смотри, не раскаяться бы потом…