Чистая речка

– Мне не нужно лечиться, – как можно тверже сказала я. Больше всего я боялась, что он меня сейчас выставит за дверь.

– Что-то мне тяжело как-то сегодня!.. – проговорил врач, доставая огромный нечистый платок в синюю клетку и вытираясь им. – Ладно, пошли, отведу тебя к Раисе. Не думаю, что она будет с тобой разговаривать. Не любит она таких…

Я постаралась не обращать внимания на его гадостный тон. Может, человеку плохо? Вон он весь потный, говорит с одышкой…

Мы прошли в самый конец коридора, и в темном углу, там, где даже двери не видно, врач заглянул в кабинет:

– Раиса Леонидовна! К вам пациентка. Сильно с ней не церемоньтесь, советую – гоните взашей! – говоря это, он подтолкнул меня в кабинет. – Иди, пока я добрый.

Пожилая врач – точно, это она проводила весной осмотр – строго и равнодушно взглянула на меня:

– Садись. Что хотела?

Я присела на краешек стула.

– Я говорю – что хотела-то? Аборты не делаю.

– Нет, я… Мне нужно справку получить. Для прокурора…

Врач подняла на меня глаза:

– Изнасиловали, что ли?

Я почувствовала, что краснею. Как же мне объяснить ей? Почему они заранее плохо ко мне относятся? Я как-то не так выгляжу?

– Что ты без родителей пришла? Умная такая, взрослая?

– Я из детского дома.

– Ясно. Садись, – кивнула она на кресло. – Да раздевайся ты, садись, раз уж пришла! Лет сколько?

– Четырнадцать, – сказала я. – Только я не болею. Мне нужна справка…

В двух словах я попыталась объяснить ей, зачем пришла. Раиса Леонидовна присвистнула и с любопытством посмотрела на меня:

– Сама придумала? Или он посоветовал?

– Сама.

– А вот смотри, я справку тебе дам, а ты у него сегодня останешься. И что будет?

– Нет, не останусь, – сказала я.

– А почему, можно узнать? Ты раздевайся, раздевайся, мне же надо тебя осмотреть, раз уж сама пришла.

Я не знала, как ей объяснить то, что я сама не очень понимала.

Раиса Леонидовна осмотрела меня и спросила:

– Как зовут-то?

– Руся.

– Молодец, Руся, здорова и не наврала. Но справку я тебе не дам.

– Почему? – удивилась я.

– Я тебе уже объяснила почему. Одевайся и иди. Надо будет, пусть из полиции делают запрос, а так просто – не положено. И я за тебя и за него ответственность нести не могу. Сколько лет Ромео?

Я сразу не поняла, о ком спрашивает врач. О Паше, что ли? Но я о нем не рассказывала.

– Сколько лет этому молодцу, который решил с ученицей развлечься?

Как-то мне стало не по себе. Почему так? Или все же они все правы, а я не права? Я молча оделась и ушла, только, закрывая дверь, сказала:

– Спасибо.

– Иди… – очень спокойно выматерилась врач, так, как будто пожелала мне доброго пути.

Наверно, она обиделась, что я не стала ей ничего рассказывать и отвечать на вопросы. Но она так унизительно разговаривала со мной, что я просто не могла отвечать ей. Если бы я пришла с мамой… Я знаю, что это неправильный ход мыслей. Мне когда-то это объяснила еще Надежда Сергеевна – не надо выдумывать, что бы было, «если…». Вообще все бы было по-другому. И я бы не знала Виктора Сергеевича, прежде всего, жила бы себе в Москве, училась бы в музыкальной школе.

Я вернулась в школу. Уроки уже закончились. У Серафимы в кабинете была приоткрыта дверь. Я заглянула.

– Серафима Олеговна…

– Ну что? – подняла она на меня глаза. – Взяла справку?

– Не дали.

– Почему? – насторожилась Серафима.

Я пожала плечами. Я ведь точно не знаю, почему врач не дала справку. Не хотела, не положено, нет запроса из полиции, не верит, что я сегодня не останусь у Виктора Сергеевича…

– Ну, ясно. Каюк твоему Вите. Выгонит его директор. Никому скандал не нужен. И это еще самое лучшее, что может с ним произойти в данной ситуации.

– Но это же просто донос, Серафима Олеговна. Если бы всех сажали по доносам…

– Слушай, Брусникина, тебе действительно нужно дальше учиться. Ты умная. А что ж ты, такая умная, не учла некоторых обстоятельств, а?

– Я не делала ничего плохого, Серафима Олеговна, – сказала я. – Можно воды?

– Да пей, хоть запейся! – отмахнулась Серафима. – Все равно она тухлая, не чувствуешь? Где они только ее набирают? «…изумительной чистоты» написано… Как в болоте чистота!.. Не делала ты плохого… А домой зачем к нему ходила? Даже если чаю попить – не докажешь теперь. Лариса взбесилась, заяву накатала… Они же встречались два года, там… или год… я не вдаюсь… болтают разное… а потом он как-то раз – и в сторонку, в сторонку… Так она успокоиться не может. То ходит, как будто ее из мусорного бачка достали только что, вообще не следит за собой, а то вот, видишь ты… закатила какое!

Я молча выслушала Серафиму, выбросила стаканчик в полную мусорку и пошла в танцевальный зал.

Виктор Сергеевич занимался там с маленькими. Увидев меня, он громко сказал детям:

– Семь, восемь – и по кругу побежали под музыку. Ноги высоко поднимаем, быстро не бежим!

Он подошел ко мне.

– Слышала новости?

– Да, я уже ходила в больницу…

Я коротко рассказала ему. Говорить мне было об этом неудобно. Но сказать нужно было.

Виктор Сергеевич с непонятным мне выражением лица слушал и смотрел на меня, слегка наклонив голову.

– Вот какая ты девочка решительная, значит… Руся, дело плохо, но не так плохо, как все думают.