Чистильщик (СИ)

Сейчас есть немало стран, где пытаются ограничить возможности «Черной луны». Все это банальная борьба за власть. Каждая страна хочет самостоятельно контролировать своих граждан и не желает, чтобы это делала какая-то международная организация. Конечно, ничего подобного раньше не было, но это из-за того, что еще несколько сотен лет назад и церковь была сильнее, и монстров было больше, а с ними и нужда в «Черной луне», как единственном защитнике. В мире, где монстры встречаются все реже и люди гибнут чаще от рук других людей, аргумент о том, что «Черная луна» является защитником человечества, звучит уже не так сильно, что приводит к тому, что и поддержка властей уменьшается. К тому же «Черная луна» — международная организация, и ни одна власть не желает иметь над собой другую с полномочиями равными, а то и большими, чем у неё. Вот и начинают появляться ограничения сначала в одной стране, потом в другой. Все под благовидными предлогами и по воле народа. Ну, этот народ спрашивают: «Хотите ли вы, чтобы без суда и следствия вас хватали маги и отправляли на допрос или вы считаете, что мы хозяева своей страны, а не эти пришлые?» Естественно, люди скажут свое веское и так нужное власти слово и тут уже не поспоришь. Одно дело, когда какой-то правитель меняет правила игры и забирает у «Черной луны» определенные привилегии, тогда можно его убрать и поставить преемника, который сделает все по-старому, а другое, когда вся страна высказалась за ограничения. Народ весь не поменяешь. И если раньше у «Черной луны» был надежный союзник, способный изменить мнение людей — это церковь, то сейчас и ее власть сильно подточена. Люди все реже ходят в храмы, забывают молитвы, появляются новые учения, особенно модным в последнее время стал «атеизм».

— Вы его арестуете? — спросил Сесил.

Астер перевел взгляд на горбатого звонаря.

— Хочешь сказать, что видел его в этом одеянии? — уточнил чистильщик. — Ты уверен, что это он?

— Точно говорю, — прошепелявил Сесил. — Я видел, как он покидает ночью собор, заходит в заброшенный дом на окраине города, а из него выходит с забинтованным лицом и в такой же шляпе.

— Сможешь показать, где этот дом находится?

— Да, — кивнув, сказал Сесил.

— Хорошо, тогда сегодня ночью придешь в офис «Черной луны» и после мы отправимся к тому месту.

Астер развернулся, собирался уйти, но горбун ухватил его за рукав.

— Постойте.

— Что еще? — спросил чистильщик, медленно разжав пальцы на рукояти револьвера.

— Почему не сейчас? Нужно сейчас его арестовать!

Астер прищурился.

— Почему?

— Он собирается похитить Силентию.

— Силентию?

— Да, ее, — прошепелявил Сесил.

— Кто это?

На безобразном лице горбуна появилось удивление.

— Вы не знаете ее? Это знаменитая танцовщица. Два месяца назад пришла в наш город. Танцует на базаре. Она такая добрая и хорошая, а еще красивая. Все боятся и презирают меня, но только Силентия спокойно говорила со мной. Она даже улыбнулась мне.

Горбун смущенно улыбнулся, а Ника, бровки которой взлетели на середину лба, прикрыла ротик ладошкой и захихикала. Астер покосился на девочку-призрака, затем перевел взгляд на Сесила.

— Почему ты решил, что он ее похитит и непременно сегодня?

— Я видел, как он мрачно смотрит на танцовщицу. А еще он говорит людям, собравшимся посмотреть на ее танцы, что они грешники.

— Подготавливает людей к тому, чтобы, когда она исчезнет, никто бы ее не хватился, — догадалась Ника.

— Так почему сегодня?

— Не знаю. Просто чувствую, — уверенно произнес горбун.

— Не беспокойся, даже если он похитит ее сегодня, то сегодня же мы его и схватим, как только найдем улики. Понимаешь, я не могу прямо взять и арестовать его. Мне нужно обратиться за разрешением в полицию, а там без веских доказательств арест не одобрят. Так что до ночи. Приходи, я буду ждать.

С этими словами Астер развернулся и покинул собор.

* * *

— Почему ты поспешил уйти? — спросила Ника.

Снег мерно хрустит под ногами, острые шпили домов и крупных фабрик, грозят вот-вот проткнуть серое небо, низко нависшее над головами.

— Потому что туда мог кто-то случайно зайти и увидеть, что я говорю с горбуном. И если предположить, что Лафрат и вправду «демон», то тогда жизнь Сесила была бы под угрозой, — шепотом пояснил Астер.

— Ты веришь в то, что это так, что Лафрат «демон»? — спросила Ника.

— Я ни во что не верю. Да и вообще подходить к таким вещам с позиции веры в то или иное — значит обречь себя на ошибки. Мы не можем просто схватить человека, лишь на основе слов другого. Мало ли чем этому горбуну насолил Лафрат. Или с этой Силентией. Вдруг Сесил считает, что так может избавиться от конкурента?

— Какой коварный парень! — воскликнула Ника. — Ни за что не поверю, что он может так поступить.

— И вот опять все вернулось на круги своя. Опять речь зашла о вере.

Они пересекли перекресток, в центре которого стоит высокий полицейский в зимней форме с меховым воротником и в теплой шапке. В руках у него длинный полосатый жезл, которым регулирует движение паровозок.

— И все же, мне кажется, что Сесил на такое не способен.