Чистильщики пустошей-1

Часть нападающих кинулась в ту сторону, откуда бежали Мусорщик и Толстяк. Двум или трем удалось проскользнуть в незаметный проход чуть раньше, чем заработала машинка Толстяка, отшвырнувшая назад тех, что не успели. В квартале стоял жуткий грохот автоматического оружия, через который Мерлин не сразу услышал высокий вой приближающейся бронемашины. Командир чистильщиков устало и довольно ухмыльнулся, понимая, что первый бой в этом городе им, надо полагать, удался. А потом, объяснив Варягу, что ему нужно к Коту, бросился влево по уходящей вглубь этого райончика извилистой улочке.

– Хороший результат, Кэп. – Инженер задумчиво потер свой породистый нос. – Мерлин отработал прекрасно. Хотя… Возможно, что это как обычно – его бешеное везение.

– Все возможно. – Кэп пожал плечами, наблюдая за тем, как Волк и Толстый помогаю Фросту паковать длинные тела в плотные черные пакеты. – Самое главное у нас есть. Именно то, что хотела скрыть администрация. Сергеич, будь добр, как только появятся первые результаты – сообщи мне. Хоть разбуди, если спать буду.

– Ну, Кэп, я не маленький, в конце концов. – Инженер придирчиво осмотрел то, как Мусорщик собирает в такой же, как и Фроста мешок остатки того, что было головой твари до меткого попадания Мерлина. – Конечно же, сразу тебе всем сообщу. Подозреваешь, что здесь все очень сложно?

– Именно. – Капитан прикурил сигару. Айболит, бинтующий и обрабатывающий небольшую рану у Ферзя, сделал вид, что ничего не заметил. – Ну ты сам посмотри… видишь странное?

– Вижу. Нехарактерно это для тех, что идут при Прорыве. Не то здесь что-то. Ох, как бы что они там в своих шахтах не откопали, вот чего я боюсь.

– Да и я тоже. – Капитан вздохнул. – Боюсь, что все это только вершина большущего айсберга. А вот то, что у него внизу – наиболее страшно. Понимаешь?

– А то…

Рассвет

– Смотрите внимательно, мальчиши, смотрите…

Человек, одетый в темный полевой камуфлированный костюм, оглянулся на группу подростков, сидевших на коленях и повернувших коротко, почти наголо остриженные макушки в указанную сторону.

– Это чудо, то, что сейчас увидит каждый из вас. Ежедневное и повторяющееся, неизменное и прекрасное. Оно кажется таким же незыблимым и непоколебимым, как те горы, в которых мы тренировались в прошлом году. И это верно…

Подростки сидят свободно и раскованно, внимательно слушая слова, которые мужчина произносит тихо, но так, чтобы подростки услышали. Становится светлее, и сейчас уже можно увидеть, что их двенадцать. Двенадцать мальчишек, приблизительно одного возраста, сидящих на коленях на холодной земле, покрытой редкой травой, одетых в одинаковые свободные курточки с капюшонами и широкие штаны. Глаза каждого устремлены в ту сторону, в которой сейчас медленно начинает появляться пока еще узкая светлая полоска.

– Рассвет, чудо господне… – Мужчина медленно идет вдоль ровной линейки подростков, сидящих на коленях. – Сколько раз каждый из вас мог видеть его раньше? По каждому из них, тех моментов, когда всходит солнце, можно мерять жизнь человека. У кого-то их будет очень много, у кого-то очень мало. Самое главное…

Он останавливается, чуть щурится, глядя на то, как полоска на горизонте становится чуть более светлой и широкой:

– У каждого существа рассветов ровно столько, сколько суждено быть в его судьбе. Древние пряхи ткут нити той длины, которую считают нужной. И никто не может знать, будет ли его нить длинной, ровной и прочной. Может быть, она неожиданно запутается, и ее придется рвать, либо пытаться освободить? Или вдруг, по прихоти одной из тех, чьи пальцы крутят ее, ножницы судьбы сделают свой неожиданный взмах…и все. Так было, есть и будет. Вы понимаете, мальчиши?

Подростки практически одновременно открывают рты, чтобы одним слитным звуком-выдохом сказать:

– Да, Мастер.

Он поворачивается к ним. Солнце, пробивающееся на востоке через низкие темные тучи, плотной массой закрывающие небо, уже может выхватить из рассветной полумглы его упрямый профиль с высоким лбом, волосами, зачесанными назад и собранными в хвост, ровным прямым носом и короткой бородой с усами. От широкого кожаного ремня, туго обхватившего крепкое и не располневшее, не смотря на видимый возраст, сильное тело вниз, по направлению каждого бедра, идут темные ленты. Утренний свет с интересом выхватывает все больше и больше из этого человека, и вдруг натыкается на то, что эти ленты-ремни, оказывается, держат две кобуры. Небольшие, куцые, примостившиеся как раз посереди каждого его бедра, и баюкающие в себе пистолеты. В одной – матово отблескивающий автоматический, с вьющейся по коробке ствола белой атакующей змеей. Во второй – револьвер. С деревянной, затертой ручкой и узором по заушинам барабана и длинному стволу.

Рассвету становится еще интереснее, и он чуть напуган. Но не потому, что мужчина вооружен, нет. За последние несколько десятков лет это уже очень привычно. Подростки, да-да, именно они…