Чистильщики

- Ну-ка, встань! – «крыса» решительно подошел к Юсасу, схватил его за руку и буквально сдернул с кровати. Юсас пискнул, фыркнул, и отойдя к столу, уселся на стул. Тогда «крыса» шагнул к нему и быстро, профессионально обшарил с ног до головы, на что Юсас сообщил (когда тот щупал в паху), что он извращенец поганый, и Юсас всегда подозревал, что все «крысы» такие и есть.

Потом «крыса» занялся кроватью – тщательно, вдумчиво осмотрел, ощупал каждый шов, одеяло, снова заглянул вниз, осматривая лежанку. Дальше пришел черед чашек и блюд с едой, потом душ и даже сортирная дырка. «Крыса» не побрезговал, сунул руку и туда. Само собой – ничего не нашел, кроме того, что должно было быть в этой дырке, выругался и долго отмывал руки, тратя мыло, предназначенное для Юсаса – что тот снова не преминул сопроводить комментарием о том, что если кто-то сует руки в дерьмо, то это не означает, что он должен мыть опоганенные руки чужим мылом. Ибо оно стоит денег.

В конце концов, «крыса» покинул комнату, где содержался Юсас в совершенно угрюмом, упадническом настроении, сопровождаемый участливыми советами узника о том, что нужно поискать утерянное там, где валялся в непотребном состоянии, нажравшись дешевого вина. Которым от «крысы» несло и до сих пор – перегарище просто с ног сшибал.

После такого ехидства скорее всего Юсасу не видать никаких книжек, как своих ушей, но на душе сильно полегчало. Удовольствие он получил выше всякого предела. Достать тюремщика – это мечта каждого узника на всем белом свете.

Остаток дня он опять спал, ел, ходил в сортир, снова спал и ел. Никто его не беспокоил. Никто не желал узнать о его надобностях и предпочтениях. Плевать всем на его предпочтения. Жратву на весь день принесли – с лихвой. Питья – море. А что еще надо? Жри, да спи – это ли не мечта любого простолюдина? По крайней мере так считают все аристократы.

А потом настала ночь. Одна из тех ночей, после которых чего-то ждешь. Чего именно? Да кто знает…может - жизни. А может и смерти. Но теперь Юсас чуял, верил, знал – хуже, чем у него уже было – быть не может! Потому что хуже просто нельзя.

Юсас встал с кровати через час после полуночи. За все время, что он тут находился, никто и никогда не приходил к нему ночью. Видимо – незачем было. Ведь на самом деле, как объяснил закованный в цепи Толя, Юсас здесь потому, что власть хочет через него заставить Толю сделать то, что им нужно. Сделает – их вроде как отпустят. Не сделает – тогда…тогда все плохо. Что плохо? Да все – плохо! Бошки им поотрубают, и вся недолга!

Он подошел к стене совершенно не хромая, двигаясь упруго, плавно и экономно, как полный сил лесной зверь. Юсас нарочно не показывал, насколько полно он восстановился. Насколько стал ловок и силен. Лучше пусть думают, что он до сих пор маленький больной уличный попрошайка, и не более того.

Но теперь Юсас был совсем другим. Не тем безногим слепым уродцем, который плакал при первой же встряске. О нет! Юсас изменился. Спасибо Толе. А еще – тем, кто Юсаса искалечил!

Снял с себя одежду, оставшись в одних трусах. По-хорошему надо было бы и трусы снять, чтобы не пачкать, но очень уж не хотелось елозить своим мужским достоинством по грязному камню, усыпанному окаменевшим крысиным дерьмом. Вдруг оно заразно? Хотя…что теперь ему зараза? Толя все рассказал! Теперь ему, Юсасу, не страшны ни яды, ни болезни! Живи, и радуйся! Даже представить невозможно – неужели правда? Но Толя не врет. Он вообще никогда Юсасу не врал, и сейчас не врет. Юсас ему верит. Единственному – во всем мире.

Подпрыгнул, уцепился руками за отдушину, легко подтянулся и втянул тело в узкую щель. Кто вот может подумать, что некто так – рраз! – и заберется в эту узкую нору? Тут ведь как – главное, чтобы голова прошла. А остальное можно подтянуть! Его учили пролезать в такие дырки, не только тому, как срезать кошельки и доставать их из глубины плащей. Воры не только на улице воруют, они еще и в дома забираются.