Чисто английское убийство

И тут без всякого предупреждения его левая нога погрузилась в глубокую яму. Он ощутил резкий холод, когда вода перелилась через край сапога. У него мелькнула мысль, что основание аллеи, должно быть, размыло потопом. С судорожным усилием он перенес правую ногу вперед и на глубине нащупал твердую опору. С трудом вытянув провалившуюся левую ногу, он поставил ее рядом с правой. Сейчас он как никогда сожалел об отсутствии шеста для перехода реки вброд. Невозможно было угадать, каким окажется дно этого грязного потока. С другой стороны, возвращаться было так же опасно, как и идти вперед. Мост заманчиво возвышался перед ним всего в нескольких шагах. Очень осторожно, теперь переставляя каждую ногу лишь на несколько дюймов, он двинулся к нему.

Он прошел всего лишь около ярда, когда пласт гравия, на котором он стоял, всей массой скользнул из-под его ног в пустоту. Сэр Джулиус плашмя упал на спину. Голова его оставалась над поверхностью, но тело полностью погрузилось в воду. В тот же миг его ступни оторвались от земли и всплыли к поверхности, так как заключенный в сапогах воздух сделал их единственной плавучей частью его тела. Никакими мыслимыми усилиями он не мог теперь встать на ноги. Он слышал сердитый рев воды и беспомощно смотрел, как вздувшиеся на его ногах сапоги закружились в маленьком водовороте, а потом поплыли вниз по течению, волоча за собой тяжелый от воды, медленно тонущий сверток, который – как вдруг потрясенно и испуганно осознал он – был в действительности сэром Джулиусом Уорбеком, членом парламента, который сейчас находился совсем близко от смерти.

Внезапно он почувствовал острую боль под правой рукой. Пару секунд он словно в тумане думал, что это какое-то не описанное прежде ощущение при утоплении, но затем боль превратилась в рывок. Он понял, что больше не плывет по течению, а быстро движется поперек него. Вывернув голову, он обнаружил, что тянущим его приспособлением является крепкая трость, изогнутая рукоять которой надежно поддерживала его плечо. Второй конец трости находился в руках сержанта Роджерса, который, удобно стоя на мелководье, был занят тем, что тащил его к берегу, выказывая при этом существенно меньше эмоций, чем большинство людей демонстрируют, забагрив лосося.

Насквозь мокрый, жалкий и онемевший, канцлер казначейства позволил поставить себя на ноги. Все еще молча он прошел за сержантом на берег и стоял там, дрожа, пока Роджерс безмолвно снял с него башмаки и болотные сапоги и вылил из них воду. Еще более ужасный миг настал, когда ему пришлось снова обуть их, потому что они были липкими и отвратительно пахли. Именно в этот момент он снова обрел дар речи.

– Роджерс, – сказал сэр Джулиус, прыгая на одной ноге без башмака, – я премного вам благодарен.

– Не за что, сэр, – невозмутимо ответил сержант. – В конце концов, это моя работа. – Он поддержал Джулиуса сильной рукой и добавил: – На самом деле я, можно сказать, не справился со своей работой, иначе вас бы вообще здесь не было. Позвольте мне, сэр, – и он наклонился, чтобы затянуть пряжку на башмаке.

– Лично я считаю, что вы проделали отличную работу, вытащив меня отсюда, – заметил Джулиус, обращаясь к согнутой спине Роджерса.

Сержант поднялся, лицо его покраснело от наклона.

– Моя работа, сэр, – сурово ответил он, – присматривать за вами. Именно за этим я здесь нахожусь. Если бы я не позволил себе увлечься, так сказать, пытаясь сделать то, что по закону должна делать полиция Маркшира, я бы ни за что не позволил вам попасть в такую передрягу. А теперь, сэр, если вы готовы, мы как можно быстрее пойдем назад. Лучше возьмите меня под руку, и пойдем так быстро, как только сможем. Вам лучше поскорее снять с себя мокрые вещи.

Рука об руку промокшая пара нетвердой походкой отправилась назад. По дороге сержант Роджерс лишь один раз позволил себе вновь упомянуть об этом приключении.

– Я был бы очень благодарен, сэр, – сказал он, – если бы вы не сообщали об этом в Особый отдел. Мне бы не хотелось, чтобы там подумали, что я повел себя настолько безответственно, что позволил вам выйти из дома одному в такой день.

– Я сделаю все, о чем вы попросите, – сказал сэр Джулиус. – Но черт подери, я не грудной ребенок. Я имею право выйти на прогулку в одиночестве, если мне этого хочется. Если бы я утонул, то это была бы моя вина.

– Ваша вина, сэр, и моя ответственность. Об этом вы забываете. А если бы вы не утонули? Возможно, с моей точки зрения, это было бы еще хуже. Что, если бы вы завтра утром появились на Даунинг-стрит без меня? Мне бы пришлось давать множество неудобных объяснений.

– Вы совершенно правы, – смиренно сказал Джулиус. – Простите, Роджерс, это было эгоистично с моей стороны.

– Кстати, любопытно, сэр Джулиус: вы направлялись именно на Даунинг-стрит?

Несмотря на то, что Джулиус замерз и очень устал, он улыбнулся.

– О да, – заверил он своего спутника. – Именно на Даунинг-стрит. Я не беглец, спасающийся от правосудия, Роджерс.