Чисто английское убийство

Меньше чем за минуту сэру Джулиусу пришлось во второй раз испытать суровую необходимость прикусить язык и не обсуждать тему, которую он любил больше всех прочих тем на свете. То, что ему это удалось, возможно, получилось из-за присутствия Бриггса, а может быть, просто потому, что миссис Карстерс не дала ему возможности что-то сказать: она тут же умудрилась еще больше обидеть и без того уже глубоко оскорбленного человека.

– И принесите поднос для леди Камиллы, Бриггс, – продолжила она. – Не думаю, что она захочет спуститься. Я сначала отнесу его ей, а потом выпью чаю сама.

Доктор Боттвинк, Джулиус и Роджерс хором предложили избавить ее от хлопот, взявшись отнести поднос для Камиллы. Бриггс выразительно, но без слов, дал понять, что подавать гостям Уорбек-Холла еду в комнату – это дело дворецкого, и никого другого. Однако миссис Карстерс проигнорировала их всех. Не прекращая потока несвязной болтовни, она разливала чай для мужчин, пока не прибыл поднос со свежезаваренным чаем.

– Придется вам самим о себе позаботиться, пока я не вернусь, – игриво сказала она. – Но я уйду всего на пару минут.

Миссис Карстерс определенно была в хорошем расположении духа. Она вполголоса напевала, пока вприпрыжку – иначе не скажешь – шла к двери, которую перед ней распахнул Бриггс, всем своим видом выражающий неодобрение. Если и был в этом несчастливом доме человек, который с наступлением оттепели вновь обрел надежду и хорошее настроение, то это была миссис Карстерс.

Оставшись одни, трое мужчин снова заняли свои места в комнате, в которой вдруг наступила блаженная тишина. Джулиус понял, что зверски голоден. Он умял две булочки с маслом и половину лежавших на блюде бутербродов, а затем совершил серьезный набег на рождественский пирог. Доктору Боттвинку повезло, что он обладал скромным аппетитом, потому что Роджерс тоже оказался любителем поесть.

Мужчины ели почти в полном молчании. Джулиус был слишком занят поглощением еды, чтобы разговаривать, а ни один из двух прочих мужчин не был склонен к светской болтовне. Лишь когда чайник опустел и они достали папиросы, завязалось нечто вроде беседы, да и то это были лишь отрывочные замечания доктора Боттвинка о погоде, на которые Джулиус отвечал ворчанием, а Роджерс – более вежливыми односложными репликами.

Чуть позже Джулиус откинулся на спинку кресла, вытянул к огню усталые ноги и почувствовал себя так, как бывало в дни молодости после долгого дня, проведенного в седле. (Тот факт, что в возрасте между двадцатью и тридцатью годами он регулярно охотился с гончими, был одной из самых ревностно оберегаемых тайн в высших кругах его партии.) Завтра все его мышцы совершенно одеревенеют. Почему Роджерс не добавил горчицы в ванну? Он не велел ему это сделать, но тот мог бы и сам догадаться. Хотя нет, это несправедливо. В конце концов, он ведь полицейский, а не лакей. Он и без того постарался на славу. Канцлер на минуту задремал, и тут же, дернувшись, проснулся. Так не пойдет! В комнате его ждет работа, которую необходимо выполнить. Ему не мешало бы приняться за нее сейчас. Однако он словно прирос к креслу, и глаза у него слипались. Он снова открыл их, услышав голос доктора Боттвинка, который доносился будто с огромного расстояния:

– Миссис Карстерс уже довольно долго нет.

Джулиус оглядел опустошенный стол.

– Мы ей мало что оставили, – заметил он, широко зевая. – Бриггсу придется принести ей свежего чаю, когда она все-таки вернется.

Роджерс ничего не сказал. Судя по его виду, он тоже наполовину спал. Если принять во внимание, в котором часу он лег нынешней ночью, его можно было извинить, но доктор Боттвинк презрительно хмурился в его сторону.

– Я отчетливо слышал, как она сказала, что вернется через пару минут, – сказал он. – Ее нет уже по меньшей мере двадцать пять минут. Разве вы не находите это странным?

Сэр Джулиус снова закрыл глаза.

– Я определенно нахожу, что без нее стало очень тихо, – пробормотал он.

Доктор Боттвинк нетерпеливо пожал плечами. Он уже собирался что-то возразить, когда дверь открылась, однако вошла не миссис Карстерс, а всего лишь Бриггс, который принялся убирать со стола.

– Бриггс, – спросил историк, – вы не знаете, где миссис Карстерс?

– Нет, сэр. Она поднялась к леди Камилле. Разве она не спускалась?

– Она не спускалась, и она не выпила чаю, – встревоженно ответил доктор Боттвинк.

Бриггс с минуту молча созерцал стол.

– Наверное, мне следует заварить ей свежий, – предложил он. – И сделать еще бутербродов.

– Понятно. Как и сэр Джулиус, вы считаете, что все можно поправить свежезаваренным чаем. А я вот так не думаю. В этом доме уже случилось то, что нельзя поправить чайником чая. Возможно, это еще один такой случай. Я не знаю. Я лишь надеюсь, что могу ошибаться.

– На что именно вы намекаете, доктор Боттвинк? – заговорил Роджерс, и теперь он, без сомнения, совершенно очнулся ото сна.