Чисто британское убийство. Удивительная история национальной одержимости

Но почему же эта писательница-первопроходец и ее героиня, к которой со столь теплым сочувствием отнеслась в числе прочих и Мэри Элизабет Брэддон, оказались забытыми? Ответ кроется частично в биографии писательницы: репутации Кэтрин Кроу нанес значительный ущерб выход нового ее произведения – вызвавшей множество насмешек книги о спиритизме и знахарстве. В результате имя Кроу было предано забвению, в котором оно пребывает и по сей день, забвению столь полному, что в серии издательства «Пингвин» «Женщины Викторианской эпохи в преступлениях» (2011) ее сыщица-любитель отсутствует.

Кроу была личностью любопытной и таинственной. Видная фигура в литературных кругах Эдинбурга, в 1847 году она шокировала общество, прилюдно, вместе с приятельницей, вдыхая эфир или веселящий газ на обеде в честь Ханса Кристиана Андерсена, отчего у другого гостя сложилось впечатление, будто рядом с ним две сумасшедшие. Она интересовалась френологией, считалась «очень умной и эксцентричной особой и верила, что однажды мир сверхъестественного тоже станет предметом изучения науки».

Сеансам спиритизма она отдавалась безраздельно и так рьяно, что в 1854 году это обернулось для нее своего рода умственным расстройством. Услышав об этом, Чарльз Диккенс решил, что она «…совершенно сошла с ума – и совершенно разделась – вот до чего доводит все это мошенничество с вызыванием духов! На днях ее нашли на улице, облаченную лишь в целомудрие, носовой платок и визитную карточку. Кажется, духи сообщили ей, что если она выйдет в таком наряде, то станет невидимой. Сейчас она в доме для умалишенных и, боюсь, безнадежно утратила разум».

Нарисованная картина совершенно не соответствовала действительности, и Кэтрин Кроу пришлось защищать себя, отослав в газеты опровержение. Она испытала, уверяла Кроу, лишь «кратковременное состояние беспамятства», сопряженное с галлюцинациями, которое из-за бытующего в обществе предубеждения как против спиритов, так и против женщин-писательниц было представлено как помешательство и блуждание нагишом по эдинбургским улицам.

Итак, Кроу была забыта, а лаврами первых создателей образа женщины-детектива наградили двух мужчин – Эндрю Форрестера, условного победителя этой гонки, и У.-С. Хейворда, занявшего следующее за ним место. Отдавая им должное, надо признать, что в их книгах «Женщина-детектив» и «Откровения леди-сыщика» действительно выведены женщины, которые, в отличие от Сьюзен Хопли, выполняют работу детективов официально и, соответственно, получают за это деньги.

Кэтрин Джонсон, куратор организованной Британской библиотекой выставки «Убийство в библиотеке. Детектив от А до Z» (2013), полагает, что решение сделать женщину-детектива главной героиней стало для Эндрю Форрестера логичным следующим шагом на его долгом писательском пути. Начал он, и весьма успешно, выпустив беллетризованные мемуары ряда сыщиков уголовной полиции. Получилось так реалистично и убедительно, что настоящим сыщикам пришлось писать в газеты, доказывая, что эти их якобы мемуары на самом деле выдуманы. Форрестер писал и об убийстве в Роуд-Хилл-Хаусе – как в художественной, так и в документальной форме. Литература об убийствах пользовалась спросом, а фигура женщины-детектива могла сделать книгу особенно своеобразной и волнующей.

Детективы Форрестера и Хейворда издавались в новом особом оформлении и получили название «желтые книжки» из-за ярко-желтой каймы на хлипких, почти бросовых бумажных обложках. Стоившие полшиллинга, тогда как роман в твердом переплете обходился в десять шиллингов, продавались эти книги в основном на вокзалах (к 1860-м годам сеть железнодорожных дорог охватила уже всю Британию). Обещая на некоторое время мирное и дешевое развлечение, купленная в киоске «желтая книжка» представлялась идеальным приобретением путешественнику, отправлявшемуся, скажем, в десятичасовую поездку из Лондона в Эдинбург.

Напечатанные на очень тонкой и непрочной бумаге, в хорошем состоянии эти книги почти не сохранились. Тем не менее Британская библиотека располагает экземпляром «Откровений леди-сыщика» Хейворда в неповрежденной обложке. Похоже, автор не только не принимал участия в выборе обложки, но даже в глаза ее не видел, а оформители, убежденные, что секс – товар самый ходкий, изобразили на ней женщину вида более пикантного, чем предполагает содержание романа: изящно одетая дама курит, что считалось вызывающим, и к тому же, приподнимая юбки, демонстрирует свои щиколотки. Образ этот имеет явное сходство с типичным портретом викторианской «принцессы с Хеймаркета», одной из ночных бабочек Хеймаркета, района лондонских театров, где выставленная напоказ щиколотка с давних пор служила условным знаком проститутки.