Чисто британское убийство

В практику закон был внедрен не сразу, но перемену он наметил, и последнее публичное повешение состоялось в 1868 году. Смертная казнь по-прежнему применялась, но в отсутствие зрителей, за стенами тюрьмы. И это послужило необходимым условием, предварившим появление в литературе классического детектива. Центром интереса детективного романа, в отличие от мелодрамы или «страстей за пенни», стало не столько наказание, сколько раскрытие преступления.

И сами преступники, и охотившиеся за ними сыщики, и литераторы, воссоздающие действительность на бумаге, — все стремились достичь нового уровня изощренности.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ДЕТЕКТИВ

11

ПРЕСТУПНИКИ-БУРЖУА И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ-МЕДИКИ

Да устыдятся все эти отравители, возглашаю я: неужто не могут они следовать старой доброй традиции перерезать глотку ножом?

Томас Де Квинси. Убийство как одно из изящных искусств (1821)

Рэтклиффские убийства происходили за высокими стенами лондонского Табачного дока. Фредерик и Мария Мэннинг жили в опустошаемом холерой Бермондси. Моряк Джон Уильямс и дочь кротолова Мария Мартен не вращались в высшем обществе. События и действующие лица первой части нашего повествования бесконечно далеки от безопасной, устойчивой и процветающей жизни Вест-Энда. Но громкие убийства начала XIX века развили тягу читателей к жутким криминальным сюжетам, и спрос на подобного рода литературу чем дальше, тем больше считался приемлемым и в более высоких кругах. В Викторианскую эпоху смакование насилия стало чем-то вроде законного времяпрепровождения буржуазии и проникло и в реальной жизни, и в романистике в самую сердцевину считавшейся безопасной гавани так называемого приличного дома.

Ко второй половине XIX века уровень убийств, насколько мы можем судить, вновь снизился — с 1,7 на 100 тысяч жителей в 1860-м до 1 в 1890 году. Большинство преступлений совершалось бедняками, доведенными до отчаяния нищетой и невзгодами, убийцами чаще всего становились молодые люди, прежде судимые за воровство. Но кровавые преступления в семьях состоятельных людей куда больше привлекали журналистов и авторов романов. Сообщения о погибших от ножевых ранений, смертельных ударов по голове, перерезания горла попадались все реже — чаще в них говорилось об убийствах, совершенных на почве помешательства, двоеженства или же при помощи ядов. Излюбленным средством убийцы, распространившимся повсеместно в викторианском обществе, стало отравление мышьяком.

Историк Джеймс Уортон так описывает его смертоносное действие:

Он вызывает сильное жжение в пищеводе и желудке (обычно через 30–60 минут после приема), затем начинаются обильная рвота и диарея, не стихающие часами. Под конец яд нарушает работу сердца и сосудов, но смерть обычно наступает в течение 12–24 часов, а иногда и позже. Статистические данные с 1800-х годов позволяют предположить, что от этого яда умирает примерно половина отравленных.

К несчастью для здоровья викторианцев, мышьяк был весьма полезен в хозяйстве. Им обычно травили крыс, его использовали для закрепления краски и сохранения яркости тона при колеровке обоев в ярко-зеленый цвет — столь модный в середине XIX века. Губительное воздействие ядовитого вещества на организм иногда удавалось ослабить пребыванием пострадавшего на взморье, где исключалась сама возможность вдыхать вредоносные испарения от обоев у себя в спальне.

Мышьяк в те времена был доступен практически каждому. «Ввиду легкости его приобретения у нас в стране людьми даже самого низкого сословия, — писал в 1829 году один токсиколог, — именно этот яд чаще всего выбирают для совершения убийства». Не имеющий запаха мышьяк ничего не стоило подмешать в еду или питье. Во Франции его прозвали poudre de succession13, и вплоть до 1836 года следы его присутствия в трупе определять не умели. Симптомы же отравления мышьяком не отличались от симптомов холеры.

В 1836 году химик Джеймс Марш опубликовал в Edinburgh Philosophical Journal статью под названием «О способе извлечения малых количеств мышьяка из субстанций, к которым он подмешан». Речь шла о так называемом тесте Марша, методе распознавания мышьяка, — открытии, имевшем далеко идущие последствия и вооружившем людей знаниями об этом таинственном молчаливом убийце.

В 1840-х страх перед смертоносной отравой вспыхнул в Британии с новой силой. Журнал Household Words писал, что в 1839–1849 годах от яда погибли 249 человек, но лишь 86 убийц понесли наказание. Отравление стало «настоящей нравственной эпидемией, более губительной, чем чума», утверждал Pharmaceutical Journal. По мнению The Times, во многих случаях врачи просто не распознавали симптомов отравления; а в одной из ее заметок говорилось об ужасной особенности такого вида убийств, таящих в себе «предательство домашних»: злодей в этом случае прикрывался маской улыбающейся жены, друга или доктора.