Чисто римское убийство

Лоллий знал этот тон. В жаркую погоду таким тоном можно было охлаждать вино. С его помощью можно было делать мороженое. А зимой от него лучше было держаться подальше. Этот тон высасывал из твоих костей всякое живое тепло, заставлял тебя трепетать, вспоминая все свои провинности, начиная с тех времен, когда ты прогуливал уроки риторики. Когда Эбур говорил таким тоном это означало крайнюю степень недовольства.

Лоллий с трудом подавил малодушное желание немедленно попросить прощения. Ведь он уже не мальчишка в детской тоге. Он взрослый человек, обремененный ответственностью за три десятка домочадцев. И у него есть характер.

– Я более не задерживаю тебя, Эбур, – даже лучшего из слуг, нужно время от времени ставить на место. Чтобы не было сомнений кто главный в доме.

Ни слова ни говоря, управляющий поклонился и вышел, оставив Лоллия в компании Петрония и неодобрительно нахмурившегося вольноотпущенника. Ничего страшного. Извиниться он сможет и позже. Когда рядом не будет Петрония. Ведь Эбур никогда не отличался злопамятностью.

*****

Чтобы покинуть дом без сопровождения Эвридике пришлось выдержать неравную битву, в которой соединенные силы ее домочадцев возглавляла и вдохновляла преданная Фаида. Живописание опасностей, подстерегающих одинокую девушку на полных насильников, грабителей и убийц римских улицах сопровождалось заламыванием рук, мрачными пророчествами и пару раз слезами. Домочадцы стояли стеной, пробить которую, казалось, было не под силу и стенобитному тарану. Египтянка даже сумела привлечь на свою сторону Манна. Правда, к счастью, из-за прискорбно уровня латыни, его участие в дисскуссии ограничилось, фразами вроде: «Манн есть охранять», «Одна ходить есть нельзя», «Манн быть молча ходить, спина быть смотреть».

Эвридики не сомневалась в верности домочадцев. Но люди как известно болтливы. И кто знает, куда могут привести их языки. Поэтому, куртизанка твердо держала оборону и в конце концов ей удалось отбросить противника. Оставив позади всхлипывающую Фаиду, Эвридика выскользнула через черный ход, обогнула дом и свернула на Малую Субуру.

Аякс дожидался у крохотной лавки, торгующей цветами. Даже в унылой коричневой тунике он был таким же неприметным как слон посреди цирка. Эвридика прошла мимо, старательно не обращая на него внимания.

– Красавица, куда спешишь? Зачем торопишься? – подобравшись сзади Аякс обхватил ее вокруг талии и прижал к себе.

– Ну точно не к тебе, – Эвридика ткнула его в бок локтем.

С таким же примерно результатом она могла попытаться оттолкнуть кирпичную стену. Гладиатор покровительственно фыркнул и тут же взвыл, когда куртизанка лягнула его каблуком в голень.

– Больно же! – Он разжал руки и демонстративно погладил пострадавшую конечность. – За что?

– Руки не распускай.

– Конечно, маленького Аякса каждый может обидеть. Все бьют, никто не любит.

– Хватит уже. Пошли, – Эвридика протянула руку, и гладиатор галантно подставил ей локоть.

– Дорогу богине! Дорогу прекрасной матери!

Эвридика выругалась. Прямо перед ними на Патрицианскую улицу вырулили два бритоголовых жреца, криками и ударами в маленькие барабаны, расчищавшие путь шествию. За ними следовали несколько музыкантов, дующих в свирели и флейты, а позади пара десятков приплясывающих мужчин и женщин в белоснежных одеждах. Одни рассыпали перед собой цветы, другие окропляли улицу водой, смешанной с благовониями. Мужчины, чьи лысые черепа сверкали на солнце, размахивали пальмовыми ветками. Несколько человек несли перед собой зажженные фонари или факелы. И все они пели. Вместе с игрой свирелей и флейт, громом барабанов и выкриками жрецов это создавало оглушительную какофонию. Казалось звукам процессии не хватает места на узкой улице, как не хватало его самому шествию. Нечего было и надеяться пробиться через эту толпу. Эвридика и Аякс отступили, прижавшись к стене.

– Славьте богиню! Славьте спасительницу! – требовательно выкрикнул прямо в лицо куртизанки изможденный служитель, идущий возле носилок, на которых возвышалась статуя вставшей на дыбы коровы.

За носилками следовали десятки трясущихся в священном экстазе горожан, которые присоединились к шествию по дороге. В Городе, который заполнили выходцы со всех концов света, восточные культы набирали все большую популярность. Не устоял перед ними даже сам великий Цезарь. Околдованный чарами египетской царицы, он дал разрешение почитателям Исиды построить богине храм на Марсовом поле. Гибель Цезаря не позволила завершить начатое. Его преемник не отличался снисходительностью своего приемного отца и отозвал выданное им разрешение. В неистовом стремлении восстановить исконную римскую набожность Гай Юлий Цезарь Октавиан немало делал, чтобы остановить распространение чужеземных обрядов, однако, даже он не слишком преуспел в своих начинаниях.