Чисто римское убийство

Пройдя через двор в обратном направлении, процессия остановилась у массивной, обитой железом двери, за которой находился спуск в подвал. Пока писец вел переговоры с привратником, германцы со скучающим видом переминались рядом, оживляясь только за тем, чтобы обсудить пробегавших мимо служанок.

Наконец переговоры были закончены, и германцы вошли внутрь. Судя по возбужденному гулу голосов, а также тому, что народу во дворе потихоньку прибавлялось, домочадцам Статилия Тавра был хорошо известен смысл этих маневров.

И действительно, спустя некоторое время двери вновь отворились. Под одобрительные приветствия собравшихся, во двор вышел толстый, одетый в короткую тунику человек с добродушным, круглым лицом. Словно бы смущенный оказанным ему приемом он неловко помахал рукой и с застывшей на губах улыбкой, кивая направо и налево, прямиком прошел к центру двора.

Следом за ним из подвала вышли германцы. Худой, жидковолосый субъект с гнусным, испорченным оспой лицом, одетый в новую, хотя и не слишком чистую тунику следовал между ними. Со стороны могло показаться, что три приятеля мирно беседуют во время неторопливой, основательной прогулки.

Окинув тощего коротким оценивающим взглядом, толстяк, почти не глядя, потянулся к стойке. Безошибочно выбрал витую плеть и для пробы взмахнул ею в воздухе. В этот миг самообладание на короткий момент изменило будущей жертве. Немного не доходя до места экзекуции, тощий субъект запнулся. Один из германцев коротко, почти не замахиваясь, ткнул его концом дубинки между плеч. Заключенный взвыл от резкой боли и рухнул лицом в песок. Прежде чем жертва успела пошевелиться, германцы подскочили к нему, вздернули несчастного в воздух и, содрав в несколько движений тунику, бесцеремонно швырнули на скамейку.

Досмотреть чем все кончилось, Петронию не удалось. В этот самый момент дверь скрипнула. Обернувшись, всадник увидел просунувшуюся в комнату наполовину лысую голову с острым, напоминающим мордочку напуганного хорька, лицом. Остролицый бросил быстрый взгляд на всадника, не говоря ни слова, кивнул стоящему у дверей секретарю и тут же скрылся. Донесшийся со двора вопль сообщил Петронию, о том, что экзекуция началась. Секретарь недовольно поморщился и почтительно сообщил:

– Префект ждет тебя, господин. Прости за задержку.

*****

У Лоллия ужасно болела голова. Казалось, назойливый дятел поселился в его черепной коробке и долбил, долбил затылок, нудно пробивая себе путь на свободу.

Явившийся с ежедневным докладом Эбур не сообщил господину ничего утешительного. Уехавший вчера дядюшка не вернулся. Петроний не передавал никаких известий. Желая хоть немного утешить господина, чье лицо приобрело совсем уж страдальческое выражение, управляющий заметил, что для переживаний еще слишком рано. Что как только дядюшка вернется он наверняка ответит на все вопросы и развеет любые сомнения.

Нельзя сказать, что эти рассуждения утешили Лоллия, но, не имея сил для спора, он не стал возражать. Вместо этого слабым голосом распорядился позвать врача, и тут же зажмурив глаза, откинулся на подушки.

Конечно, причиной этого болезненного состояния мог быть вчерашний обед. К концу Лоллий вовсе прекратил разбавлять вино и отправился в спальню в сопровождении двоих слуг, которые заботливо поддерживали его под плечи. По крайней мере, спешно вызванный для спасения господина, Тимон поставил именно такой диагноз. Заявив, что подобное лечится подобным, он заставил Лоллия выпить целую чашку сетинского77, в которую перед тем всыпал какой-то бурый порошок, принесенный с собой. Головная боль через некоторое время после этого и правда немного отступила, однако, Лоллий все равно был уверен, что причина его жалкого состояния не похмелье, а не дававшие ему покоя мысли.

*****

Статилий Тавр сидел в той же позе, за тем же столом и с тем же выражением лица, что и вчера. Лишь по одежде можно было заключить, что префект все-таки покидал свое место: сегодня Тавр был одет в тунику, выглядевшую так, словно ее соткали на домашнем станке. Возможно, подобным выбором одежды Тавр хотел подчеркнуть неформальный характер своих утренних встреч, а возможно, просто не успел еще облачиться в тогу, время которой наступит позже.

– Ты пришел сообщить мне имя убийцы? – благожелательно спросил он, когда Петроний занял место напротив.

Поскольку невозможно было представить, чтобы римский префект до такой степени не был осведомлен о реальном положении дел, толковать его слова, вероятно, следовало как скрытый упрек. Петроний пожал плечами.

– Нет. Но у меня появился вопрос, на который можешь ответить только ты.

– Жаль. Очень жаль, – Тавр коротко, по-стариковски вздохнул. – Я слышал о третьем убийстве. Говорят, в этот раз какая-то куртизанка. Пятно на почтенном доме, пятно на достойной семье. Все эти сплетни, которые летают по городу как навозные мухи, смущая покой граждан. Это вызывает сожаление.

– Мой друг Луций Лоллий Лонгин в полной мере разделяет твои чувства. А я надеюсь на твою помощь.