Чистодел

Я глянул и обалдел. Это действительно Ванька Рудиков, только не во сне, а вполне себе наяву. Сидит на столе бочком и ноги свесил. За те годы, что мы не виделись, он заматерел, оброс не спортивным, а самым настоящим боевым мясом. Приобрел небольшой, едва заметный шрам над левой бровью. Волосы по бокам посветлели, а сверху поредели. Взгляд у него сделался явно не тем, каким был раньше.

Целых четыре года мы отучились вместе в Рязанском высшем воздушно-десантном, дважды Краснознаменном, ордена Суворова командном училище (военном институте) имени генерала армии В. Ф. Маргелова. В лучших друзьях не числились, даже приятелями не были. Я его, как бы сказать помягче, не особо уважал, а он меня откровенно побаивался.

В те давние времена я был достаточно резким и хулиганистым парнем. Не особо утомлял науками молодой растущий организм, зато радостям жизни предавался во весь опор. Таких, как я, не слишком умных, зато физически развитых, в любой учебной роте было до хрена и больше.

И это правильно. Потому что именно из таких раздолбаев и веселых пьяниц и формируется становой хребет войск – ротное и батальонное звено.

Мне суждено было, к гадалке не ходи, лет двадцать пять безропотно тянуть армейскую лямку, мерзнуть в стужу, плавиться в жару, недосыпать, питаться всякой дрянью, активно сажать печень дерьмовой водочкой. Выслужить в итоге четыре маленькие или, если очень повезет, – одну большую звездочку. В сорок пять выйти в отставку, пить под скромную закуску и трудиться где-нибудь в народном хозяйстве.

Ванька был слеплен совсем из другого теста. Если я все четыре года перебивался с обычных троек на те, что с плюсом, то для него вселенской трагедией была четверка или даже пятерка с минусом. Отличник учебы, пример поведения, идеал морали и нравственности, любимец всех без исключения преподавателей, образцовый со всех сторон курсант. В то же время робкий и нежный, как оранжерейная роза. Краснеющий в присутствии любой особи женского пола и чуть ли не пивными кружками глотающий валерьянку перед каждым прыжком. Самый настоящий ботаник, один из очень немногих на все воздушно-десантные войска.

Такие вояки, как он, обычно через год после выпуска снимают погоны и подаются в философы или парикмахеры. Если они и задерживаются в армии, то где-нибудь в штабах. Сначала сами старательно вылизывают задницы у вышестоящих персон. Потом уже молодое поколение начинает таким же образом обиходить их самих.

Я совершенно не удивился бы, узнав, что Рудиков давно уже осел в Москве и старательно плющит раздобревшей задницей мягкое кресло в одном из зданий по улице Матросская Тишина. Там сидит командование ВДВ РФ. А вы что подумали? Или же он занял хлебное местечко на самой Знаменке, то бишь в Генштабе.

Вот и говори после этого, что чудес в жизни не бывает.

– Как себя чувствуем? – промурлыкал он, подходя поближе. – Просьбы, пожелания?

– Водички бы, – хрипло прошептал я, прокашлявшись.

– Легко, – ответил Ванька и коротко, но резко зарядил мне в печень.

Я не стал корчиться от боли, просто крякнул. Не так уж и сильно он мне приложил. Однокашник не собирался с места в карьер меня калечить. Он просто предельно ясно разъяснил мне, кто в этой комнате имеет право задавать любые вопросы, а кто должен честно, как перед богом, на них отвечать. И что будет, если я решу поиграть в партизанку Лару.

– Водичку еще надо заработать, – тоном доброго дедушки-сказочника проговорил Рудиков. – Это понятно?

– Вполне, – отозвался я.

– Вот и хорошо, – заявил он и снова двинул мне в то же самое место.

Ванька делал все правильно, в полном соответствии с инструкцией на тему «Психологическое воздействие на пленного при допросе в полевых условиях». Очень скоро бывший отличник учебы возьмется за меня всерьез, и тогда мне станет совсем хреново. Придется колоться, как полено под топором, или гордо погибать. Вот только не думаю, что ребята, которые меня захватили, позволят мне просто так уйти в край вечного безлимитного Интернета. Народ, судя по всему, тут подобрался толковый.

Одно приятно: Ваньке нипочем не признать в жалком недотепе, крякающем и охающем под его молодецкими ударами, своего однокурсника, весьма лихого парня. Вот он обрадовался бы!

Если бы да кабы. Мечты-мечты, где ваша сладость? Меня сейчас и родная мама не узнала бы. Да я и сам себя не всегда угадываю.

– Ну и как ты? – любезно спросил бывший отличник и образец, без проблем переходя в отношениях со мной от стадии «почти не знакомы» до «можно сказать, приятели».

– Не очень, – честно признался я.

Времени у этих ребят, как видно, навалом, иначе я давно бы уже выл, рыдал от боли и активно сотрудничал с ними. Стойкость при пытках – сказки для инвалидов детства. Нет человека, которого при известном умении нельзя было бы разговорить. Уж поверьте. Эту тему я знаю специально.

– Держись. – Ванька протянул руку, я вздрогнул и попытался отодвинуться. – Все только начинается. – Он дружески потрепал меня по щеке и вдруг заорал в голос: – В глаза смотреть!