Чистое сердце

— Хорошо! Мой брат увидит! — И обратившись к стоявшим безмолвно воинам Черный Олень добавил: — Когда умрет этот воин?

— Завтра на закате солнца, — коротко ответил старший из индейцев.

— Мой брат слышал, — сказал Черный Олень. — Не хочет ли он что-нибудь сказать?

— У него есть одно возражение.

— Пусть брат говорит — наши уши открыты.

— Голубая Лисица не боится смерти, но прежде, чем отправиться в счастливые поля охотиться под милостивым взглядом могущественного Владыки Жизни, ему еще многое необходимо сделать на земле.

Команчи утвердительно кивнули головами.

— Голубой Лисице необходимо возвратиться к воинам своего племени, — продолжал вождь апачей.

— Сколько времени вождь будет отсутствовать?

— Целую луну.

— Хорошо! Что сделает вождь в подтверждение своих слов, чтобы команчи ему поверили?

— Голубая Лисица оставит за себя заложника.

— Вождь апачей-бизонов — великий храбрец! Какой вождь из его племени или воин будет в состоянии его заменить и умереть, если его позабудут выручить?

— Я дам кость от костей моих, кровь от моей крови! Сын мой заменит меня.

Команчи обменялись взглядами.

Воцарилось долгое молчание. Вождь апачей, горделиво завернувшись в свой плащ, невозмутимо ждал. Черты его неподвижного лица не отражали ни одного из чувств, волновавших его.

Наконец Черный Олень заговорил:

— Мой брат напомнил мне дни нашей молодости, когда мы были детьми пауни-змей и охотились вместе в прериях верхнего Миссури. Первые годы жизни — самые лучшие годы, слова моего брата заставили радостно забиться мое сердце. Я буду к нему добр — сын заменит его, хотя он и очень молод. Он умеет ползать, как змея, летать, как орел, рука его сильна в боях. Но пусть Голубая Лисица подумает прежде, чем взять на себя такое обязательство. Если вечером через двадцать восемь солнц мой брат не займет свое место у столба пыток, сын его умрет!

— Благодарю моего брата, — ответил вождь апачей твердо. — В день двадцать восьмого солнца я вернусь, вот моя рука.

— Вот моя.

И оба врага, пытавшиеся за несколько минут перед тем убить друг друга, обменялись сердечным рукопожатием. После этого Голубая Лисица отвязал ремень из змеиной кожи, связывавший его волосы в виде обруча, и выдернул белое орлиное перо, торчавшее за правым ухом.

— Пусть мой брат одолжит мне нож, — сказал он.

— Собственный нож моего брата лежит у его ног, — ответил любезно Черный Олень. — Такой великий воин не должен оставаться безоружным, пусть он поднимет его.

Вождь апачей поднял свое оружие и засунул за пояс.

— Вот перо вождя, — сказал он, передавая перо Черному Оленю. Отрезав прядь волос, которые теперь в беспорядке падали ему на плечи, он добавил: — Пусть мой брат сохранит эти волосы, они составляют часть скальпа, который теперь принадлежит ему. Вождь сдержит свое слово и приедет требовать их обратно в условный день и час.

— Хорошо, — ответил Черный Олень, взяв волосы и перо. — Пусть мой брат следует за мной.

Команчи, невозмутимые свидетели этой сцены, потрясли своими факелами, чтобы разжечь их, и все индейцы, выйдя из хижины, направились к хижине совета. Хижина помещалась, как мы уже говорили, посредине площади, между ковчегом первого человека и столбом пыток. Индейцы медленным и торжественным шагом двинулись к столбу пыток. По мере того как они проходили мимо хижин, занавеси на них отдергивались, их обитатели с зажженными факелами в руках присоединялись к шествию, и когда вожди команчей добрались до цели, огромная толпа покрывала площадь. Толпа эта была сдержанна и молчалива.

Было нечто странное и захватывающее в зрелище, которое представляла в ту минуту площадь, освещенная множеством факелов, колеблемых ветром во все стороны.

Вожди стали полукругом у столба пыток, в середине находился Голубая Лисица.

— Теперь, после того как мой брат отдал залог, он может позвать своего сына, — сказал Черный Олень. — Дитя должно быть недалеко отсюда.

Вождь апачей лукаво ухмыльнулся.

— Маленький орленок всегда следует за могучим полетом отца, — сказал он. — Пусть воины расступятся в обе стороны, чтобы дать ему дорогу.

По знаку Черного Оленя толпа расступилась. Голубая Лисица поднес правую руку к губам и три раза с промежутками крикнул ястребом.

Через несколько минут в ответ ему раздался такой же крик, но слабый и отдаленный.

Вождь повторил сигнал. На этот раз ответом был сильный и короткий свист. В третий раз ответный свист раздался совсем близко, затем послышался топот лошадиных копыт и показался индейский всадник, скачущий во весь дух.

Этот воин, не обнаружив ни малейшего удивления, пересек площадь и как вкопанный остановился у столба пыток по правую сторону Голубой Лисицы.

— Я здесь! — сказал он.

Воин был сыном вождя апачей. Это был юноша лет шестнадцати, высокий и стройный, черты его лица были красивы, взгляд горделив, поза проста и благородна.

— Этот юноша — мой сын, — сказал Голубая Лисица, указывая на него вождям команчей.

— Хорошо, — сказали те, вежливо поклонившись.

— Согласен ли мой сын остаться заложником вместо своего отца? — спросил его Черный Олень.

Молодой человек утвердительно кивнул головой.