Чистое золото

Разговор о новой учительнице начался неожиданно. Уроки уже кончились, но ребята сидели в классе, дожидаясь комсомольского собрания.

— А все-таки не просто себя чувствуешь с Татьяной Борисовной, — начала Лиза. — Чудная она… И стихи как-то странно читает…

— Стихи так и надо читать: чтобы и ритм слышался и мысль автора была понятна, — отозвался, не отрываясь от работы, Толя Соколов.

Он вырезал из кусочка дерева какого-то зверя, и мальчики, сгрудившись вокруг него, решали, кто это будет: носорог или бегемот.

— Очень хорошо, что она не читает стихи, как басни, с этаким актерским «выражением», — продолжал Соколов.

— Ну ладно, пусть читает как хочет! Но для класса-то она чужая, разве ты не видишь? Даже по фамилиям не может всех запомнить. Как на днях получилось с Таштыпаевым!

Лиза говорила о недавнем случае.

Новикова вызвала на уроке Петю Таштыпаева, но при этом почему-то смотрела на Ваню Пасынкова. Несмелый Ваня покраснел.

«Таштыпаев болен», — объявил дежурный.

«Как болен? Вы не можете отвечать?»

«Могу… только…»

«Что «только»? Можете или нет?»

«Я не Таштыпаев».

«Как?»

«Он не Таштыпаев!» — закричали десятиклассники.

«Позвольте, как же ваша фамилия? Пасынков? Ну, у Пасынкова тоже нет отметки. Идите отвечать».

Татьяна Борисовна поставила Ване пятерку, а вечером дома спросила Тоню, не посмеялись ли над ней ученики и не назвался ли Таштыпаев Пасынковым. Тоня страшно обиделась:

«Что вы, Татьяна Борисовна! У нас ребята не обманывают учителей!..»

— Ванька с Петром и не похожи вовсе, — возмущалась Лиза, — а она их спутала! И вообще… до сих пор вызывает по журналу…

— Это все пустяки! — снова перебил Соколов. — Зато рассказывает хорошо.

— Рассказывает тоже не просто. Хорошие-то ученики понимают, а проверить, поняла ли Заморозова, например, или Сухих, ей в голову не приходит…

— Ну и что же? — горячо вступилась Тоня. — Мы не маленькие, чтобы нам все разжевывать и в рот класть. Она с нами, как со взрослыми, обращается… Ведь скоро в институтах будем учиться. Думаете, профессор так лекцию начнет: «А знаете ли вы, ребятки, что у паука не шесть, а восемь ног? Не знаете? То-то и оно!»

Тоня сделала гримасу и запищала, изображая неведомого профессора. Все засмеялись, а Толя Соколов поморщился:

— Не кривляйся, неприятно смотреть… Никто из педагогов так с нами не разговаривает и ребятками нас не называет. Я с Моргуновой отчасти согласен: в жизнь класса Татьяна Борисовна еще не вошла, но…

— Мне она нравится, и все! — перебила его Тоня. — А ты ничего в людях не понимаешь и мыслишь примитивно. Вот!

Толя передернул плечами и наклонился над своей деревяшкой.

— И что это собрание не начинают? — забеспокоилась Лиза. — Илларион-то приехал или нет? Кто его видел?

Илларион Рогальский уезжал на несколько дней в район на комсомольскую конференцию и должен был вернуться сегодня.

— Приехал, его Мохов видел. Собрание сейчас начнут, — холодно отозвался Соколов и отложил в сторону свое изделие. — Ты, Моргунова, обвиняешь Татьяну Борисовну в том, что она неумело держится. А зачем ты ей мешаешь?

— Я?

— Да, ты. Сегодня ты не мешала классу слушать? Вертелась без конца, Заморозовой записки посылала. Татьяна Борисовна хмурилась, хмурилась…

— И все-таки ничего не сказала! — выпалила Лиза. — Я не отрицаю, слушала урок плохо. Антонина мне весь бок истолкала: не мешай, дескать. А учительница молчит! Надежда Георгиевна бы так пробрала! Сказала бы: «Как тебе не стыдно, Моргунова! Взрослая девушка, а ведешь себя, как третьеклассница! Что это за недопустимое поведение!»

— Ну и нахалка же ты, Лизавета! — рассердилась Тоня. — Мало того, что всем заниматься мешала, — еще нападает на педагога, что он не осрамил ее при всех! Да с каким жаром расписывает, как ее пробрать следовало!

Лиза скользнула по лицам товарищей озорными и виноватыми глазами.

— И что вы опять с Заморозовой не поделили? Вечно у вас какие-то недоразумения! — сказала Нина.

Маня Заморозова, высокая девушка с невыразительным лицом и скучливым взглядом, сидела в стороне, за своей партой. Казалось, она не вслушивается в разговор товарищей.

— Вот я вам сейчас покажу, какое у нас нынче недоразумение! — заявила Лиза.

Она бросилась к Заморозовой и, несмотря на протесты Мани, отогнула воротничок ее простого серого платья. Там пряталась массивная золотая брошь с красными камешками.

— Вот! Видали? Опять нацепила! — волновалась Лиза. — Помните, как она еще в шестом классе сережки золотые вздумала носить? Потом с браслеткой ходила… Внушали ей тогда и Петр Петрович и ребята… Теперь знает, что всем это не нравится, так хоть под воротничок спрячет, а все-таки наденет! Только я углядела, у меня взгляд зоркий…

— Слишком даже зоркий на чужие дела, — сварливо начала Маня. — Подумаешь, преступление какое — брошка! А если у меня там кнопка оторвалась и надо заколоть?

— Надо пришить кнопку, и все! — сказала Нина. — Я тоже считаю, что комсомолке такие штучки носить неудобно.

— Конечно! Ведь об этом уже не раз говорили! — с жаром поддержала Тоня и вдруг вспомнила, как ее собственный отец гордится своими золотыми часами.