Чистое золото

За три дня до экзаменов произошло событие, всполошившее весь прииск.

Жарким, совсем летним полднем тетка Матрена Филимонова ввалилась в школу и потребовала:

— Надежду Егоровну мне! Ох, мочи нет. Зовите Надежду Егоровну, пока я не померла тут у вас!

Баба-штейгер не могла отдышаться, казалась перепуганной и поминутно вытирала пот с бледного широкого лица.

Сабурова пригласила Филимониху в учительскую, где работала с Новиковой:

— Что с вами, Матрена Назаровна?

Тетка Матрена выждала, пока уйдет гардеробщица Маруся, и зашептала, оглядываясь на дверь:

— Смерть моя, Надежда Егоровна! Видела я его…

— Кого? — спросила встревоженная Сабурова.

— Ох, голубушка вы моя!.. С белым мальчиком я повстречалась…

Лицо Сабуровой прояснилось.

— Вот оно что! — сказала она с улыбкой. — Что вы вспомнили, Матрена Назаровна? Мало разве в свое время объясняли, что никаких белых мальчиков нет!

— Да о чем это вы? — недоумевая, спросила Новикова.

— Это, Таня, старинная местная легенда. Я ее слыхала еще до своего отъезда в Москву, когда совсем молоденькая была и в этих местах работала учительницей. Говорили старики, что перед несчастьем в шахтах появляется белый мальчик.

— Чушь какая! — с возмущением сказала Новикова. — Как вам не стыдно, товарищ Филимонова!

— Вы, барышня, меня сразу в отсталый элемент не производите, — обиделась баба-штейгер. — Я сама думала, что сказки это. Да ведь видела его, видела своими глазами…

— Напекло вам солнце голову, вот и показалось.

— Пошто же вы думаете, что у меня голова такая слабая. Жизнь прожила — никого думать за себя не просила.

— Погоди, дружок, — сказала Надежда Георгиевна, пусть Матрена Назаровна расскажет, как это случилось.

— Пошла я за щавелем, — начала Филимониха, — набрала корзинку… А из тайги знаете как сейчас хорошо пахнет Дух теплый, свежий. Дай, думаю, поброжу… Ну, и пошла и пошла… аж до балагана, что возле Блин-горы. Подхожу, вижу — вроде в окошке что-то белеется. Что такое? Не почудилось ли? Подошла ближе, а он и высунулся… Белый весь как есть… да как завоет!..

Баба-штейгер сама сидела белая, с остановившимися круглыми глазами.

— Ну, а вы что же?

— Выронила корзину — да бежать… На дорогу выскочила и сомлела, сил не стало. Пала на землю, встать не могу. Тут Егор Конюшков на меня набрел: «Ты что, Матрена?» А я сказать ничего не умею, зубы стучат. Отошла маленько, говорю: «Сходи посмотри, Егор Иванович, а я в школу побегу — может, товарищ директор там». Сейчас, поди, и он придет, коли беды какой не вышло.

В дверь просунулась голова Маруси:

— Надежда Георгиевна, дяденька Конюшков вас спрашивает.

Из глаз Маруси так и брызгало любопытство, и Сабурова с неудовольствием подумала, что о посещении школы Филимонихой и дядей Егором пойдут толки.

— Спасибо, Маруся. Попроси сюда Егора Ивановича.

Дядя Егор вошел стремительно и сразу заявил:

— Озорует кто-то в лесу, Надежда Егоровна. Матреша разъяснила вам, в чем дело? И я мальчика видел.

— И вы видели, Егор Иванович?

— Точно. Выскочил он из балагана и в лес пустился. Я было за ним, да отстал. Как провалился он. Только захихикал издали.

— И что же, он действительно белый? — не вытерпела Новикова.

— Белый… и голова и лицо… А в руке белый узелок. Неприятно мне как-то стало… Ребят постарше бы в лес послать. А может, заявить в район?

— Погодите, Егор Иванович. Ребят давайте не тревожить, пусть занимаются. У них сейчас ответственные дни. В район заявим пожалуй, только людей насмешим. Вот милиционер Миша с кем-нибудь из приисковых комсомольцев пускай в лес сходит. Вы это организуйте. И очень прошу, друзья, чтоб разговоров не было.

— Понятно. Старухи услышат — начнут небывальщину вспоминать.

— Вот-вот. Вы в балаган-то заходили?

— А как же! Пусто, темно, нет никого.

— Ну, так и решим. Главное, помолчать сейчас. Слышите, Матрена Назаровна?

— Да уж на меня надейтеся, — пропела баба-штейгер. — Я не болтливая. До времени людей смущать не стану.

Тетка Матрена уже оправилась, словно сообщение дяди Егора прибавило ей сил. Она победоносно посматривала на Татьяну Борисовну.

— Вот то-то, — сказала она, собираясь уходить: выходит, я не пьяная, не безумная. Видела то, что и люди видят.

— Полно, Матреша. Я говорю: озорует кто-то. Поймаем мы его, — твердо сказал дядя Егор.

— Дак ведь искать можно. Только он вроде одиночкам показывается. Компании не любит…

— Будет тебе, Матрена Назаровна! — рассердился Конюшков. — Ты что это наше поколение срамишь?

— Ладно, ловите. Когда споймаете, приду посмотреть.

Тетка Матрена поклонилась и выплыла из школы, сохраняя на лице загадочное и торжественное выражение, точно желая сказать: «Погодите, дорогие, то ли еще будет!»

Дядя Егор ушел с ней, укоризненно качая головой и разводя руками.

— Дикая история… — сказала Новикова, когда посетители ушли. — Что это за балаган в лесу?