Чистота сердечных сокращений

- Мать их... у лоб, - поморщился я, и - Бурова под руку: - Где тут у вас гальюн, парни? Обоссаться можно... со смеху.

Такой разговор они понимают. Проводили.

- Курить. Бросать. Вредно, - глубокомысленно изрёк Буров, не сводя глаз с мелькающих на табло цифр.

Я перебрал варианты возможных смыслов, отбросив препинания, и ничего не понял. Клаустрофобия?..

- Вот я не курю... И... - Лифт остановился. - Всё в порядке.

- Да пошёл ты... - шёпотом сообщил я вектор движения. - Может, теперь из дому не выходить? Стрелять эту гопоту!

- Нет! Они наши дети.

- Ага! Внуки любимые! - углублять диспут я не стал - мы были у цели.

На двери приёмной табличка, и по ней - золотом:

Директор департамента ...

И - то же - по-английски.

...Диван для посетителей осточертел: в сон клонит. Бабка свой называла - диван-самосон. Тот был раза в три меньше. И не скрипел, не вонял виниловой кожей.

Битый час я листаю журнал мод со стола секретарши. Буров подрёмывает над газетой.

- Где их таких берут? - подсовываю ему красотку в купальнике. - Одни мослы...

Он встаёт, прохаживается туда-сюда, с пятки на носок, потягивается с хрустом.

- Мослы, ослы, козлы... Что если я зайду?

- Мочить? Идём вместе!

- Серьёзно.

- Серьёзно - через три минуты здесь будет охрана...

- Мы - официальные представители... - Буров становится зелёного цвета.

- Давай свалим?

- После такого унижения?

...Они вышли в половине второго.

Двое - европейского обличья, наш Her Gaz с ними в обнимку, и ещё двое - арабы, типа Кувейт, я их не разбираю - под ручку с секретаршей. Дружно двинули к выходу, будто нас тут и не сидело... Этот сукин сын, наш Her Gaz, который назначил защиту на сегодня, самолично подписал заявки на пропуска, нас в упор...

Мы поднялись с дивана. Секретарша: бу-бу... Миноборонпром... ждут...

- Хто? Эти что ль? А я... Хрен их знает... Кон-вер-санты... Ком-мер-санты... - Он покосился в нашу сторону - в сереньком, драненьком... галстучки, ботиночки... На них только рыгнуть, да выпитого жаль... Ещё и глаз подбит...

- Оборонщики, мать их... Побирушки...

И тут... Оказывается, за тридцать лет тесного общения я плохо изучил Бурова. Не дооценивал, так сказать, масштаба и потенциала.

- Ми-ну-ту, господа! - руки ходуном, но голос твёрд. - Проблема долговечности и надёжности нефтегазовых магистралей по-прежнему актуальна?

А дальше - будто посол сверхдержавы ноту вручил:

- Я - Буров, автор и разработчик проекта по её решению. Заказчик, - Буров ткнул пальцем в пузо Her Gaza, - заказчик отверг проект без рассмотрения. Согласно контракту я прерываю договорные отношения и передаю проект в качестве интеллектуального дара в собственность Би-Пи. Уверен, компания сочтёт его... исключительно полезным. - Он сделал паузу и, приподняв пальцем очки на запотевшую переносицу, веско добавил: - Прошу принять во внимание - основные технические решения запатентованы. Это всё, господа.

- Патентуй, не патентуй, а тебе моржовый фуй! - я не удержался, нарушил изысканную дипломатию шефа и протянул европейцу сафьяновую папку - двести девяносто шесть страниц текста, графиков, расчётов, таблиц!

Спутники напряглись, вероятно, приняв нас за террористов-смертников. Секретарша лихорадочно щупала тревожную кнопку...

- Не нужно, Зоя. Наши... партнёры... Толковые инженеры... Но слабые менеджеры. И... никакие политики. А кушать хочется.

Глава 2. За что боролись

Площадь у метро - гадкий толчок: торговля с рук, напёрсточники, на захарканном асфальте кучками бомжи, в раскрашенных под шикарную жизнь контейнерах - видеосалоны, эдакие маленькие «бордельеро». На ступенях в переходе и в платных туалетах - пожилые иногородние проститутки. Около них отирается милицейская лимита: плата за место - их законная доля в обороте. Из гриль-баров - тошнотворная вонь: горелые «ножки Буша», прокисшее пиво, стекающая салом шаурма. У окна за столом - надзирающая братва. Всё, что вокруг, насколько хватит глаз, их «участок». За нарушение правил здесь беспощадно бьют, выдавливают за пределы. За посягательство на собственность - бьют насмерть.

Надеюсь, читатель, ты не забыл нашу Красавицу начала девяностых... Прелестный городишко!

За табачным ларьком на тарном ящике примостилась пожилая женщина в армейском кителе со споротыми погонами. Её бизнес - сигареты россыпью, поштучно. Товар - из ларька. Цена? Когда курнуть - хоть одну на двоих, не пуская дыма на волю, только в себя, в затяжку - становится маниакальной потребностью, до бешеного слюноотделения и звона в ушах, ты плюнешь на всё и подойдёшь к этой бабуле.

Хватило на две беломорины. Со скидкой за подбитый глаз.

- Курить. Бросать. Будешь? - ехидно интересуется Буров, прикрывая меня со спины.

- Сорок пять восемьсот плюс сто четыре шестьдесят плюс... - доносится из кухни сосредоточенное бубнение: жена сверяет чеки с покупками, разносит цифирь по статьям расхода. На столе гроссбух, калькулятор, шариковые ручки - синяя и красная - для итоговых значений. Производимый ею анализ расходов позволяет выявить ценнейшую информацию - резервы бюджета.