Чистые сердцем

Крис был на срочном вызове: где-то за сто километров от них у женщины начались преждевременные роды. Она настояла на том, что своего первенца будет рожать дома, в ванной, и только с одной акушеркой-частницей, но схватки начались раньше времени, причем сильные, а у акушерки был выходной. В общем, Крис рассказал Кэт достаточно для того, чтобы она стала волноваться еще и из-за этого. Ребенок лежал в матке неправильно, а схватки были острые. Ему пришлось справляться одному, пока не приехали врачи «Скорой» с акушеркой из больницы. Кэт решила, что им всем нужен отдых, причем срочно: неделя или десять дней где-нибудь за границей, вместе, подальше от Лаффертона и от того зла, которое как будто бы преследовало его, подальше от скорби по поводу смерти Марты, а также от волнений, связанных с работой и внезапной встречей с Дианой Мэйсон. Кэт с Крисом были нужны друг другу, а еще им были нужны их дети, солнце и теплая морская вода, хорошая еда, и напитки, и смех, и больше ничто и никто.

Телефон снова зазвонил. Она поставила его рядом с собой на диван.

– Как идут дела?

– Врачи здесь. Я вышел наружу подышать. Глупая, глупая женщина. Боже, насколько же здесь лучше.

– С ней все нормально?

– Да так. Ребенка нужно срочно везти в отделение интенсивной терапии… Мать истекла кровью… Это был ужас.

– Ты молодец.

– Почему мы этим занимаемся, Кэт?

– Ты знаешь почему. Приезжай домой.

– Только провожу их до машины «Скорой». Еще минут двадцать. Люблю тебя.

Теперь такое редко случалось. Матери рожали в больницах. Иногда все происходило раньше времени, и женщины попросту не успевали доехать до Бевхэмской центральной, но терапевты больше не были активно практикующими акушерами, которых могут вызвать на дом в любой момент. Те времена считались прошедшими уже тогда, когда Кэт и Крис начинали свое обучение. От этого стало страшнее и рискованнее работать в такие моменты, когда подобные навыки действительно требовались. Но у Криса была холодная голова, тем более он два года провел в отделении акушерства и гинекологии.

Она пошла в гостиную и включила телевизор. Грызущиеся политики. Человек, запускающий самодельного робота на дистанционном управлении бегать по кругу. Пара орлов, парящих в воздухе. Мужчина, бьющий другого ножом в живот.

Она переключала канал за каналом в поисках чего-нибудь успокаивающего, когда в дом вошел Крис.

– По тебе как будто каток прошелся.

– Чувствую себя именно так. Я боялся, что потеряю их обоих. «Скорая» по пути встретила аварию – парня на велосипеде сбили, он умер… Они остановились, так что пришлось вызывать вторую…

Он рухнул на диван рядом с ней и положил голову ей на плечо.

– Это была одна из этих безумных хиппи… Рожать надо под кустом, в воде, без обезболивающих, без докторов, все должно быть естественно. Бог знает, что это еще за частная акушерка, – никогда о ней не слышал. Рад, что ее там не оказалось. У меня там и так было чем себя занять… Не хватало мне только белой ведьмы, сжигающей листья. Девчонка не проходила ни одного пренатального обследования, даже не была в курсе, что ребенок лежит неправильно… Все это был какой-то один большой и жуткий шок.

– С ними все будет в порядке?

– Да. Я остановил кровь, вытащил ребенка, он дышал… Пуповина, разумеется, обвилась у него вокруг шеи.

– Разумеется.

– Конечно. Бедный ты мой.

– Бедная она… Перепугалась до смерти.

На экране телевизора вспыхнула заставка новостей. Они сидели вдвоем и слушали про войны и политику.

Потом на экране появилась знакомая фотография Дэвида Ангуса. А через пару секунд другая, с Люси, возникла рядом с ней.

– Мне нехорошо, – сказала Кэт.

Соррел-драйв перекрыли, с обеих сторон встали полицейские машины. Из них бил свет прожекторов.

Было уже начало двенадцатого. Саймон заходил в дом, но Мэрилин не смогла связно с ним разговаривать. Они с констеблем, который прибыл туда вместе с ним, смогли вычленить из ее истерических выкриков совсем немногое. Люси, как обычно, пошла в школу, как обычно, оттуда вернулась, потом пошла наверх к себе делать домашнюю работу и, что теперь тоже казалось вполне обычным, больше оттуда не выходила. Но когда мать поднялась к ней, чтобы пожелать спокойной ночи, в комнате ее уже не было, как и нигде в доме. Задняя дверь, ведущая в чулан, оказалась отперта.

Через десять минут после ее звонка в участок улицу заполонила полиция.

– Но в какое это было время? – повторял Саймон, стоя в свете фонаря рядом с домом. – Нам нужно знать точно. Она пришла домой в двадцать минут пятого. Мать обнаружила, что ее нет, в десять минут девятого. А что было между этими двумя событиями? Мы не знаем. Ее не было двадцать минут или несколько часов? Сейчас темнеет уже после семи… Кто-то мог ее видеть.

Старший суперинтендант Чапмэн медленно прошелся в один конец улицы, добрел до другого, внимательно оглядываясь по сторонам, а потом вернулся к Саймону.

– Что-то приходит в голову?

– Тут все по-другому.

– Не так, как с мальчиком? Мне тоже так кажется.

– Она сама ушла. По собственной воле.

– Да, никто не проходил в дом, не пробирался наверх, не забирал ее, не стаскивал вниз.