Чистый кайф. Я отчаянно пыталась сбежать из этого мира, но выбрала жизнь

Я была в долгах и до того, как получила портфель, а теперь мой долг утроился, потому что я употребляла наркотики из него, вместо того чтобы торговать ими. Нужно было что-то придумать – и поскорее, чтобы не пришлось бежать из страны и скрываться от Мича всю оставшуюся жизнь.

– Если заводить щенка, какую породу ты хотела бы? – спросил Элиот, прокручивая фотки собак на экране телефона.

– Маленькую, хорошенькую, пушистенькую. Предпочтительно такую, которая не какает. – Я уже давно клянчила у Элиота щенка, потому что у меня никогда не было собственного домашнего любимца. Он всякий раз отказывал, но я наконец добила его. Еще час – и мы уедем из дома, а вернемся уже с новым членом семьи! Я изнывала от нетерпения.

На столе зажужжал мой телефон, и только я протянула к нему руку, как Элиот остановил меня.

– Не дай бог тебя вызовут на работу! Это наш единственный совместный выходной. К тому же мы сейчас едем за щенком! – сказал он, раздраженно глядя на меня.

Я была в долгах и до того как получила портфель, а теперь мой долг утроился, потому что я употребляла наркотики из него, вместо того чтобы торговать ими.

– Перестань! Это наверняка не с работы, а даже если так, скажу, что не могу. Я ведь целую вечность хотела собаку – ты правда думаешь, что я предпочту слушать вопли клиентов? – успокоила я его, открывая сообщение.

От Моники.

Привет, девочка, я знаю, мы с тобой не разговаривали с тех пор, как я ушла в декрет. Но Джетт сказал, что ты достала ему зелень. Не сможешь добыть мне немножко голубеньких. Мне нужно 50. Возьму по 35 за штуку. Дай знать.

– Малыш… надо ехать, – сказала я, вскакивая с дивана. Элиот помрачнел, вид у него был растерянный и расстроенный. – Прости, дорогой, но это ЧП. Менеджер заболел и был вынужден уехать домой. Больше у них никого нет. Это максимум на пару часов, клянусь, а потом мы поедем в зоомагазин. Мне так жаль! – проговорила я, целуя его в лоб и убегая в спальню прежде, чем дождаться ответа.

Я схватила пять пакетиков и сунула их в лифчик, одновременно торопливо натягивая рабочую одежду. Я понимала, что лгать Элиоту – это свинство. Но, честно говоря, просто не могла упустить это предложение. «Голубенькие» идут по двадцать баксов за штуку, а эта идиотка, видимо, была в достаточно отчаянном положении, чтобы заплатить чуть ли не вдвое больше. Чтобы получить хоть какой-то шанс выплатить деньги Мичу, я должна была ехать – и немедленно.

Двадцать минут спустя я была на месте. Запомнила ее дом с того вечера, когда высадила у него Монику, шантажом заставив отдать мне пять таблеток. Меня даже совесть не мучила; она сама травила близнецов в своем животе и плевать на это хотела. Она знала, что не права, и, возможно, именно поэтому без стеснения обратилась за наркотой ко мне.

Входная дверь распахнулась, и я увидела Монику. Она улыбалась и держала на руках одного из своих детишек. Я глазам не поверила, увидев, насколько она похудела. Явно продолжает сидеть на наркоте.

– Привет, Моника, – сказала я, подходя к крыльцу. – Кто этот маленький паренек?

– Это Лиам, его сестра спит, так что давай потише.

Она на цыпочках вернулась в дом, я пошла за ней. Если честно, я была почти уверена, что служба защиты детей отберет их у Моники в ту же минуту, как они появятся на свет, учитывая, что она до их рождения таскала при себе по пять сотен «колес». Лиам же выглядел… на удивление здоровым для малыша с врожденной зависимостью от наркотиков.

– А где твоя грымза? – спросила я, оглядываясь, когда она закрывала за мной дверь.

– Моя грымза? О чем это ты? – озадаченно спросила Моника.

– Ну да, твоя грымза, бабуля или кто там еще. В общем, та леди, которая вроде как должна была меня поколотить. В тот вечер, когда высадила тебя здесь, ты сказала, что она будет недовольна.

Моника вдруг принялась качать и баюкать Лиама, что было странно, поскольку малыш и не думал плакать.

– Начинает беспокоиться, пойду-ка я уложу его, – сказала она, разворачиваясь и уходя дальше по коридору. Возможно, она обладала какими-то материнскими суперспособностями и интуитивно чуяла, когда ее ребенок ощущал неудобство, потому что мне лично казалось, что с ним все в порядке. Странно…

Как только хозяйка дома скрылась из виду, я начала осматриваться в гостиной. На полу валялись грязные подгузники и сигаретные бычки, и мне внезапно стало жалко этих малышей. Мало того что мать у них – наркоманка, так еще и жить приходится в такой грязище…

– Ну, привет, сука! – мужской голос прервал мой мыслительный процесс, и я резко повернулась лицом к его источнику.

Моники в обозримом пространстве не было, как и детей. Зато был здоровенный афроамериканец ростом под два метра, в майке-алкоголичке и джинсах.