Читая Фрейда. Изучение трудов Фрейда в хронологической перспективе

Постфрейдисты

Творение визионера и спровоцированная им критика

С момента своего появления это произведение вызвало шквал критики как со стороны антропологов, так и со стороны психоаналитиков, и споры даже сегодня далеки от завершения; это отражено в нескольких примерах, отобранных нами из необычайно многочисленной литературы по этому вопросу.

Критика со стороны этнологов

В 1920 г. этнолог А. Кройбер одним из первых высказал возражения по поводу Тотема и табу. Он оспаривал как методологию, так и теоретические выводы и отверг гипотезу социорелигиозного происхождения цивилизации, выдвинутую Фрейдом. В то же время А. Кройбер продемонстрировал готовность использовать открытия психоанализа в антропологических исследованиях. Другие критики выступали против Фрейда лично: например, Д. Фриман (Freeman, 1967) высказал мысль, что теория первичного убийства была в основном выражением амбивалентности Фрейда по отношению к фигуре собственного отца. По большей части позиции Фрейда были оспорены не только по причине вдохновлявшего его «социального дарвинизма», но также и потому, что большинство специалистов отвергали этнологические и антропологические положения, легшие в основание Тотема и табу.

Филогенез: спорный вопрос

Одно из важнейших критических замечаний к гипотезам, представленным Фрейдом в работе Тотем и табу, было высказано самими психоаналитиками и заслуживает, чтобы мы остановились на нем подробнее, потому что после прочтения всех трудов Фрейда я убежден, что, обнаружив важность филогенетической передачи, он выступил здесь как проницательный первооткрыватель. Предмет споров представляет гипотеза (которой Фрейд так или иначе касается во многих своих работах) о передаче мнемических следов от начала человечества, из поколения в поколение. Фрейд разделяет процесс индивидуального развития от детства до взрослого возраста – онтогенез – и процесс эволюции всего человечества от истоков до наших дней – филогенез. По его мнению, следы травматических событий, произошедших в ходе человеческой истории, вновь проявляются в каждом индивиде и участвуют в структурировании его личности. Например, в работе Тотем и табу он утверждает, что эдипов комплекс и чувство вины, присутствующие в каждом индивиде, основаны на личностных элементах, связанных с семейным контекстом, к которым присоединяется «исторический» след убийства отца в примитивном племени, восходящий к истокам человечества.

Еще и сегодня многие психоаналитики отбрасывают гипотезу о филогенетической передаче, которая апеллирует одновременно к биологии и к генетике. Некоторые критики прибегают к аргументам технического порядка, утверждая, что для их повседневной практики происхождение влечений и конфликтов не имеет особого значения: каково бы ни было соотношение между врожденным и приобретенным, оно никак не влияет на интерпретацию, таким образом, для них это различение остается чисто теоретическим. Другие приводят аргумент психологического порядка, указывая на то, что Фрейд прибегает к филогенетическому объяснению такого типа каждый раз, как его понимание онтогенеза наталкивается на «коренную подстилающую породу биологии», как он сам признавался в минуты сомнений. Между тем я убежден, что филогенез играет роль в психической каузальности, как полагает, в частности, Д. Брауншвейг (Braunschweig, 1991), хотя наши познания о том, каковы биологические механизмы филогенетической передачи, пока недостаточны. Для меня не подлежит сомнению, что У. Бион открыл новые горизонты в психоанализе, когда ввел понятие «преконцепции», под которым понимает некую врожденную способность к получению психологического опыта. Еще «не подтвержденная опытом» преконцепция ждет своего часа, своей «реализации», в результате которой становится «концепцией».

В последние несколько десятилетий в постфрейдистских психоаналитических трудах отмечается рост интереса к особому аспекту передачи, а именно межпоколенческой передаче – явлению, которое часто наблюдается в клинической практике. Такая межпоколенческая передача осуществляется посредством процесса бессознательной идентификации, передающейся последовательно из поколения в поколение путями, отличными от тех, которые могли бы действовать при филогенетической передаче.

К тому же, с моей точки зрения, желательно, чтобы психоаналитики задумались и о феноменах передачи инстинкта, которые мы наблюдаем у животных, как отмечал Фрейд в работе Человек Моисей и монотеистическая религия (1919). Я убежден, что современным психоаналитикам было бы полезно ознакомиться с последними открытиями этологии, о которых они едва наслышаны, и что эти новые данные способствовали бы сближению смежных дисциплин, чьей общей целью является углубление знания о человеческой природе (Schäppi, 2002).

На пути к психоаналитической антропологии

Если не касаться некоторых спорных моментов, Тотем и табу может с полным правом считаться началом настоящей психоаналитической антропологии и этнопсихоанализа. Множество трудов свидетельствует о плодотворности этих направлений. Американский психоаналитик А. Кардинер (Kardiner, 1939), пытавшийся примирить психоанализ и социальную антропологию, предложил понятие базовая личность, которое понимал как интеграцию социальных норм на подсознательном уровне (Kardiner, Linton, 1939). Венгерский антрополог и психоаналитик Рогейм (Roheim, 1950) первым применил эти теории в полевых исследованиях, введя в антропологическую работу не только понятие эдипова комплекса, но всю совокупность психоаналитических концепций. Он анализировал сны туземцев, их игры, мифы и верования, став первопроходцем в этой дисциплине. Универсальный характер психических механизмов во всех культурах не вызывал у Г. Рогейма сомнений; его точку зрения разделяют и другие авторы, такие как В. Мюнстербергер (Munsterberger, 1969), Х. Хартман, Крис и Левенштейн, а также П. Парин и Ф. Моргенталер (см.: Мünsterberger, 1969). Зато такие антропологи, как Малиновски и М. Мид, сомневаются в универсальном характере эдипова комплекса, но это по-прежнему спорный вопрос. Что касается Ж. Девре (Devereux, 1972), он занимает «комплементаристскую» позицию; по его мнению, психоанализ и антропология представляют разные, но взаимодополняющие точки зрения на одну и ту же реальность: один взгляд изнутри, а другой – снаружи. Теоретические разработки Ж. Девре открыли дорогу к этнопсихоаналитической клинической работе, которая учитывает особенности контрпереноса в кросскультурной психоаналитической практике.