Читая Фрейда. Изучение трудов Фрейда в хронологической перспективе

Фрейд идет дальше и показывает, что религия является крайним выражением амбивалентности по отношению к отцу: за устранением отца, сопровождавшимся его поеданием сыновьями с целью стать похожими на него, последовала его идеализация, возвеличение, превращение в божество данного племени. Воспоминание о первом великом акте жертвоприношения стало вечным и нерушимым, и последующие разнообразные пути развития религиозной мысли стали формой его рационализации. Фрейд показывает, как это нашло отражение в христианстве, в том, что Христос пожертвовал собственной жизнью во искупление наследственного греха своих братьев: «В христианском мифе первородный грех, несомненно, следует из оскорбления Бога Отца» (р. 230 [374]).

В заключение Фрейд ставит вопрос о том, каким образом чувство вины, связанное с убийством отца, неистребимо присутствовало у человека на протяжении тысячелетий, ускользая от осознания индивидов и целых поколений. Он высказывает предположение, что существует, вероятно, нечто вроде коллективной души, аналогичное индивидуальной душе, что передается из поколения в поколение помимо прямой передачи и традиции. Этот процесс еще мало изучен: «В основном коллективная психология мало заботится узнать, какими средствами осуществляется непрерывность психической жизни последовательных поколений. Эта непрерывность обеспечивается частично за счет наследования психической предрасположенности, которая, чтобы стать эффективной, должна в то же время стимулироваться некоторыми событиями индивидуальной жизни. Именно так надо интерпретировать слова поэта: „Что дал тебе отец в наследное владенье, / Приобрети, чтоб им владеть вполне“[13]» (р. 222 [379]). В заключение Фрейд устанавливает различие между невротиком и примитивным человеком: «У невротика действие полностью заторможено и полностью заменено на идею. Первобытный человек, наоборот, не знает никаких помех к действию; его идеи немедленно воплощаются в действия; можно даже сказать, что действие заменяет идею, и поэтому <…> мы рискуем высказать следующее предположение: „Вначале было действие“» (p. 225–226 [382]).