Читая Маркса... (Сборник работ)

Анализируя вопрос о воспроизводстве и обращении всего общественного капитала, взятого в целом, Маркс останавливается на теории воспроизводства Дестюта де-Траси, пытающегося рассмотреть потребление класса капиталистов как… источник их обогащения. Выяснив в предыдущем, что эксплуатация пролетариата является истинным источником этого обогащения, Маркс саркастически становится на точку зрения критикуемого автора и иронически подводит «итоги»: «Итак, капиталисты обогащаются, во-первых, обманывая друг друга при обмене той части прибавочной стоимости, которая предназначается ими для личного потребления… Товарная масса, в которой представлена прибыль, по мнению Дестюта, возникает потому, что капиталисты не только продают эту товарную массу друг другу, хотя уже и эта „мысль“ очень хороша и глубока, но что все они продают друг другу дороже. Итак, мы знаем теперь один источник обогащения капиталистов. Он сводится к тайне „энтшпектора Бресига“, что большая бедность проистекает из большой pauvreté»[62].

Основная классовая «миссия» вульгарной политической экономии – оправдывать и прикрывать ложными объяснениями эксплуататорскую сущность капиталистического строя, мешать понять эту сущность. Маркс, изучая рыночную цену, иронически напоминает об этом одним саркастическим «примером»: вновь указав, что «спрос для производительного потребления есть спрос со стороны капиталиста, истинная цель которого – производство прибавочной стоимости», и что капиталист, закупающий хлопок, «является представителем потребности в хлопке», Маркс замечает: «Точно так же для продавца хлопка ведь безразлично, превращает ли покупатель этот хлопок в ткань для рубашек, в пироксилин или же намерен затыкать им уши себе и всему миру»[63]. Или еще пример: в высочайшей степени опоэтизированное итальянское «in petto»[64], на все лады повторяемое и в сонетах Петрарки и в лирике Лоренцо Медичи, «in petto», тысячи раз петое в баркаролах, романсах, вдруг издевательски появляется у Маркса в совершенно «неподходящем» месте – в рассуждении о разнице купеческого и промышленного капитала. Купеческий капитал, между прочим, замещает «тот денежный резерв, который должен иметь in petto этот отдельный промышленный капиталист»[65]. Величайшая «нежность» промышленного капиталиста к оборотным средствам торгового порядка, выражающая его стремление к безграничному накоплению прибавочной стоимости, обрисована и разоблачена этим саркастическим термином нежнейших итальянских баркарол.

Все приведенные выше примеры дают возможность сделать общий вывод: ирония и сарказм в «Капитале» отнюдь не являются каким-либо «украшением» стиля, его «эстетической» деталью и отнюдь не играют какой-либо «самодовлеющей» роли. Они имеют яркую классовую направленность, они бьют и разоблачают буржуа и его слугу – вульгарного экономиста, они органически слиты со всем научным замыслом «Капитала» в целом и как момент литературной формы являются функцией содержания всего исследования.

Необходимо отметить еще одну особенность Маркса, особенно ярко проявившуюся в употребляемом им построении образов, – они строятся в ироническом плане мышления ограниченного буржуа, филистера, мещанина; для разоблачения всех их Маркс как художник слова насмешливо применяет привычную именно для филистера терминологию. Эта филистерская терминология дается в таком контексте, который разоблачает филистера и делает его смешным. В отношении образов эти особенности Маркса будут обрисованы в одном из дальнейших разделов статьи, на его же необразных иронических репликах остановимся мы сейчас.