Читающий по телам

Толкователь трупов опомнился и поклонился так, что поцеловал пол. У него почти не оставалось времени, а старец, как нарочно, долго и занудливо принялся объяснять причину появления Толкователя трупов в этом зале. Цы уже решился его перебить, но все-таки дождался разрешения молвить слово — и тогда торопливо заговорил обо всем, что успело случиться. Цы поделился с императором сомнениями относительно Кана, поведал о его лжи, о его яростных стараниях все свалить на Лазурный Ирис.

Император слушал все это в молчании, уставясь своим мертвенным взглядом, запоминая каждое слово. Его восковое лицо оставалось невозмутимым — никаких эмоций.

— Ты обвиняешь в бесчестии одного из вернейших моих людей, которому я доверяю всецело. Такое обвинение, окажись оно ложным, должно караться смертной казнью, — медленно цедил слова Нин-цзун. — И все-таки ты здесь, удерживаешь в пальцах остаток палочки, которая вот-вот погаснет… — В глубокой задумчивости Нин-цзун сдвинул ладони вместе и приложил их к губам.

— Так и есть, ваше величество. — Подушечки пальцев у Цы уже горели.

— Если я повелю привести сюда Кана и министр наказаний сумеет опровергнуть все твои наветы, мне придется тебя казнить. Если же, напротив, ты все обдумаешь и возьмешь свои обвинения назад, я могу проявить великодушие и позабыть о твоей дерзости. Итак, подумай хорошенько и отвечай: готов ли ты упорствовать в своем доносе?

Цы глубоко вздохнул. Огонек в его пальцах замерцал и поблек.

Ни о чем больше не раздумывая, он произнес одно только слово: «Да».

Офицер, вызванный, чтобы препроводить министра наказаний в тронный зал, вбежал так, будто только что увидел самого Яньло-вана, владыку ада. Лицо его было в поту, глаза вылезли из орбит. Задыхаясь, он повалился в ноги императору; тот в недоумении отстранился. Стражники оттащили офицера и заставили подняться. Тот бормотал что-то неразборчивое. В расширенных его зрачках отражался страх.

— Он умер, ваше величество! Кан удавился в собственных покоях.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

32

Услышав трагическую новость, Нин-цзун тотчас же распорядился отменить все протокольные мероприятия и вызвал ко двору императорских судей. Как только они явились, император направился в покои Кана в сопровождении свиты сановников, число которых могло соперничать разве что с количеством вооруженных охранников. С согласия императора, Цы тоже пошел вместе со всеми. Ступив на порог комнаты Кана, Толкователь трупов — как и все прочие — замер от ужаса. Перед ними, точно мешок, болталось грузное обнаженное тело Кана. Опухшим лицом он напоминал жирную жабу; сходство усугубляла его вялая плоть под бледной венозной кожей. Неподалеку от министра стоял огромный сундук, который, вероятно, использовали в качестве подставки. Нин-цзун тотчас же распорядился снять труп, однако судьи настаивали на предварительном осмотре. Цы получил дозволение находиться рядом с ними, поодаль. Пока судьи обсуждали внешний вид покойника, Толкователь трупов успел разглядеть в лучах света тонкий слой пыли на плиточном полу. Затем он осмотрел расположение мебели и наскоро зарисовал его в тетрадочке, которую всегда носил с собой. Когда юноше — последнему из экспертов — позволили осмотреть труп, Цы дрожал так, как будто имел дело с мертвым телом в первый раз.

Осмотр он начал с головы Кана, нелепо вывернутой влево. Единственный глаз министра был прикрыт, губы и полуоткрытый рот почернели, зубы впились в язык. Лицо повешенного посинело, в складках губ и на груди виднелись остатки пенистой слюны. Пальцы на ногах были чрезмерно загнуты вниз. Нижняя часть живота сделалась иссиня-черной. На ногах, толстых, словно трубы, под кожей были различимы маленькие пятнышки крови, какие бывают при лечении посредством прижиганий. На полу, под ногами, виднелись следы мочи и экскрементов.

Толкователь трупов попросил дозволения забраться на сундук. Как только дозволение было получено, Цы вспрыгнул на крышку и убедился, что веревка, толщиной в мизинец, сделана из переплетенных нитей конопли. Столь тонкая веревка, естественно, буквально впилась в горло под кадыком. На затылке Толкователь трупов заметил скользящий узел — определенно, не мертвый. Веревка опоясывала заднюю часть головы, оставив глубокий грязный шрам черного цвета, от уха до уха чуть ниже линии, где начинали расти волосы. К удивлению всех судей, юноша затребовал еще и стул и поставил его на сундук. Потом влез на этот стул и осмотрел балку, к которой была привязана веревка, с одинаковым интересом изучив и узел, и бревно. Спустившись, Цы безуспешно попытался сдвинуть сундук с места и на этом окончил свой осмотр.

Нин-цзун сразу же приказал снять тело Кана и повелел министру ритуалов начать подготовку к похоронам.