Читалка

— Как вас зовут? Мысль, которую вы только что сформулировали, заслуживает авторства.

— Валентина. Валентина Тижан. А вас как зовут, если не секрет?

— Обычно я отзываюсь на имя Робера Дюбуа.

— Робер Дюбуа? Ну надо же! То есть вы — тезка издательства? «Издательский дом „Робер Дюбуа“»! Прикольно, наверно, когда тебя зовут так же, как издательство.

— Ко всему привыкаешь.

— Наверное, месье Менье это нравится.

— Обычно он называет меня Гастоном — это ему нравится еще больше.

— Почему Гастоном?

— Долгая история…

Она расположилась на кожаном честерфилдском диване, закинув ногу на ногу, и я обратил внимание, что на голой левой коленке больше нет ни пластырей, ни ссадин. Ну, это ненадолго. На ногах — ботинки «Доктор Мартенс» в цветочек. Одета модно, но по моде прошлого года. Она мне нравится. Ничего не знает и хочет всего. Вот оно — будущее моей профессии.

— Скажите, пожалуйста, вы, должно быть, в курсе… Где вы, практиканты, прячетесь? Похоже, вас тут полно, а я ни одного практиканта ни разу не видел. Ну, кроме вас, конечно.

— Обычно нас человек пять-шесть, но состав постоянно меняется. Большинство — студенты Эколь Нормаль Сюперьёр или Сьянс-По.[6] Математиков почти не бывает. Торгаши стараются устроиться на биржу, особенно если есть шанс заработать.

— Действительно, здесь вам такое явно не грозит.

— Ну, зато в издательстве прикольно. Можно читать новые книги. И на писателей можно посмотреть, они же приходят подписывать договоры.

— Но они все же не такие прикольные, как певцы?

— Лично я предпочитаю гитаристов, типа guitar heroes.[7] И очень хотела бы посмотреть на Жана-Мари Леклезио.

— Как вы думаете, вы могли бы организовать мне небольшую встречу с вашими коллегами, как-нибудь вечерком на этой неделе? Небольшой междусобойчик, здесь, у меня в кабинете.

— Запросто.

— Спасибо. Соберемся попозже, после работы. А пока — вот, возьмите эту рукопись. Как видите, она старого образца, на восьмидесятиграммовой бумаге. Прочитайте, а потом скажете, что вы о ней думаете.

— Но я же не рецензентка…

— Что-то мне подсказывает, что читать вас все же научили. Рискнем…

По вечерам я экономлю время: не разглядываю витрины — все равно в них больше не увидишь ни одной книги, а в новомодные зауженные пиджаки и остроносые ботинки я уже не влезаю. Я экономлю время: не захожу в бар опрокинуть по стаканчику с коллегами — все наши разговоры сводятся к тому, что мы публикуем слишком много никому не нужных книг, что давно пора это прекратить, а вместо этого с каждым годом увеличиваем их выпуск еще на десять процентов. Я экономлю время: не ужинаю в городе, потому что давно объелся этими ужинами.

Футляр не спасает — читалка по-прежнему болтается в слишком большом для нее портфеле, я чувствую ее ногой. Мне трудно расстаться с портфелем, у меня в нем книжка карманного формата с обтрепанными страницами («Времена года» Мориса Понса — я таскаю ее в наказание за то, что в свое время упустил этого автора), «белая книга» с полной информацией о нашем издательстве — десять лет назад я дарил такие своим авторам на Рождество, перьевая ручка «Шиффер» и складной нож со штопором. Я ни разу им не пользовался, но уверяю себя, что когда-нибудь он может мне пригодиться. Скажем, в тот день, когда наступит конца света. Или в день, когда весь мир устроит грандиозный пикник. Или когда у меня по причине старческого слабоумия отберут столовый нож. Тут-то я его потихоньку и достану. Возможно, в скором времени люди и бумажные книги будут носить с собой на всякий случай, как я ношу нож. Вещь бесполезная, но придающая уверенности в себе. И со штопором в придачу. В этот вечер длина пути от работы до дома составила 788 шагов. Я считал.

Адель понравилась моя читалка. Она забирает ее у меня, пока я чищу картошку, а потом ставлю запекаться с сыром, добавив пару-тройку белых грибов — вместо мяса — и сливки. Адель нашла в читалке игры, и до меня регулярно доносится «пф-фф, пф-фф», когда она убирает очередную пару в маджонге. И честно ставит читалку на подзарядку, пока мы ужинаем. До чего надоели журналисты, говорит Адель. Она постоянно повторяет, что ей надоели журналисты. Мне кажется, она разлюбила свою работу. Лично я был готов заниматься в издательстве чем угодно — кроме пиара. Потому-то я на ней и женился. Вдвоем мы представляем собой полноценного издателя. Хотя и работаем в разных издательствах (что разумно), но тем не менее. В этот вечер мы пьем вакейрас — за то, чтобы праздник жизни длился вечно.