Читемо: Поэзия убийства

Вот и близок конец нашей миссии. Годами мы внедряли своих «людей» в правительство, полицию и армию Эйоланда. Времени ушло больше, чем мы рассчитывали изначально — город оказался на удивление стойким, несмотря на свою дикость.

Но, вскоре мы разрушим старый храм. И отстроим новый.

5 марта.

Проклятый дьявол в образе Алекса сильно смешал наши планы. Приходится делать все по-другому, но так даже лучше. Он пришел под видом мессии, но мы-то знаем, кто и когда явится взаправду.

10 марта.

Завтра этот мир переменится навсегда. На земле не останется ничего, что избежало бы потрясений.

Но так нужно.

Ради Кеши, моего сына, и ради всех людей. Без малой крови нельзя установить справедливого царства. А иначе как еще изгнать несправедливость?

Глава 4

Когда дверь лифта распахнулась, я выкатился из него сразу, не глядя.

Мне было все равно, кто поджидает меня там, в мягком свете книжных стеллажей, и поджидает ли вообще.

Лишь бы отойти подальше от этой мерзости, проклятой коробки и ее проклятого хозяина.

Я услышал, как лифт позади заскрежетал, пытаясь закрыться.

И не смог.

Я развернулся.

Лифт скрипел и дергался, раскачивая проволоку с трупом. Его ноги болтались и подпрыгивали. Из под потолка прорывались искры. Звук напрягающегося металла перешел в стон перегруженного механизма.

Но он не мог ни уехать, ни закрыться, ни даже просто стронуться с места.

Дем стоял перед ним, спокойно глядя в раззявленную прямоугольную пасть, в которой одиноким зубом плясал повешенный.

— Что? — вскричал труп. — Чего тебе нужно? Я выполнил свою часть уговора!

— А я не заключал с тобой никаких уговоров. Твой уговор был с ним, не со мной.

— Ты не можешь! Я не брал у тебя ничего!

— Верно, не брал. Но ты не прав: я — могу.

Дем поднял ладонь. Лифт замер и перестал дергаться, словно загнанное в угол животное, скованное страхом.

Певучим, и одновременно шипящим, низким, растягивающим слова, голосом, Дем произнес нечто.

Пол лифта разверзся.

Труп забился на проволоке, но та уже начала расплетаться, с легким звоном лопаясь в каждой жилке.

Спустя несколько секунд труп полетел вниз, в шахту, успев удариться головой о боковую стену лифта и оставив на ней пятно свежей, совсем не мертвой, крови.

Дем опустил ладонь.

В шипении закрывающейся двери я услышал облегчение. Под скрип шестерней и шкивов лифт отправился наверх, оставив открытым проем шахты.

— Кто это был, Дем? — спросил я. Хотя, хотел спросить совсем не это. Господи, я вообще не хотел ничего спрашивать. Но слова сорвались с языка сами собой.

— Хищник. Всего лишь один из хищников Библиотеки.

Он вытащил из кармана фонарь и посветил в шахту лифта, кивком головы приглашая меня подъехать поближе.

Я подкатил коляску к проему и заглянул вниз.

На дне шахты лежали кости. Надо думать, кости тех, с кого труп взял оплату за проезд на своем лифте.

***

— Дем, — спросил я. — Ты знал?

— Да, — просто ответил он.

Глупо было спрашивать, почему он не рассказал мне. Поэтому я спросил другое.

— Скажи, как мне теперь жить?

— Заново. Больше никак.

— А ноги? Я ведь не смогу жить один! Кто будет любить меня, и кого буду любить я?

— А ты хочешь вернуться к своим родителям, Рекс?

Я заколебался, не зная, что ответить.

Дем присел напротив, глядя мне в лицо.

— Не ищи правильный ответ. Представь, что тебе не о чем беспокоится. Представь, что у тебя есть ноги и абсолютная свобода поступать так, как ты считаешь нужным. Просто представь это на одну минуту. Попробуй, Рекс, я очень прошу тебя об этом.

Я попытался. Я не знал, что такое чувствовать свои ноги, но попытался.

— А теперь, представив это, скажи, ты хочешь в таком вот, живом виде, будучи совершенно здоров, вернуться к своим родителям?

— Нет, — прошептал я.

И заплакал.

***

Зал, распахнувший перед нами свое пространство, переливался мягкими огнями. Между корешками книг проскакивали молнии. Стеллажи не имели острых углов, изгибались, нависали арками над проходами, закручивались спиралями. Над ними большими стрекозами носились страницы, гоняясь друг за другом. Некоторые книги хватали их на лету и с хрустом пожирали.

Широкий лестничный пролет у лифтовой шахты вывел нас прямо сюда, сквозь очередную скрипучую дверь, осыпавшую мою коляску ржавчиной. Она не хотела пускать нас сюда, упиралась, заедала петлями и громыхала запорами, пытаясь отпугнуть. Наконец, Дему надоело ее толкать, и он вновь прочел нечто на певучем языке, и дверь распахнулась сама, с отвращением и плохо скрываемой злобой.

Словно и она была живой.

Дем уверенно толкнул коляску в проход. Нависавшие надо мной полки имели столь причудливые формы, что у меня закружилась голова.

Как нигде, ни в одном из залов, увиденных ранее, здесь ощущалась жизнь. Предметы копошились, ползли, переговаривались, перешептывались, обменивались содержимым, рычали и визжали, кажется даже торговали друг с другом.

На нас они не обращали никакого внимания. Мы с Демом плыли в густом воздухе словно призраки, обруливая переползающие проход фолианты.