Чюрлёнис

Кастукас, приезжающий в родительский дом при первой возможности, частенько выходил за калитку или, опершись на забор, любовался закатом. Солнце словно скатывалось за песчаный, поросший можжевельником, холм, возвышающийся за березняком. Позже, приезжая с варшавскими друзьями, вел их за калитку:

– Такой закат вы не увидите нигде и никогда!

Ядвига Чюрлёните пишет: самый большой в семье праздник был приезд Кастукаса, и рассказывает, как и что обычно происходило.

«Дверь внезапно широко раскрывается, а миг спустя Кастукас уже сидит у пианино и играет какую-то бравурную мелодию. Это его традиционное приветствие. Хотя и безделушка, но какая милая и веселая. А называется она “У попа была собака”.

Проиграв приветствие, Кастукас кричал: “Громче!” – и вот тут начинается праздник. И откуда столько шума? Кажется, дома не несколько человек, а сотни. Всех надо перецеловать, кое с кем обменяться тумаками, а то и волосы потрепать. А возчик Янкель стоит и только моргает своими маленькими глазками…

На столе появляется сырокопченый окорок – любимое блюдо Кастукаса и черный вкусный хлеб маминой выпечки. И еще масло.

Рассказы, смех, шум! Отец высыпает на стол гору яблок… Если нет яблок, тогда идут в дело грибы, маринованные боровички. Едим грибы и вспоминаем, как шумит древний сосновый бор в Райгардасе. А еще подается брусника и, наконец, разносится обольстительный аромат кофе.

Ох, как хорошо дома, в Друскениках! А теперь настала пора обо всем решительно разузнать: как отцу везет со щуками, все еще мама такая же “лентяйка”, продолжает ли Прачка, как и прежде, играть по вечерам “Пропала я, матушка”, “Кормил я коня” и мазурки Шопена, о чем думает милый Волчок…»

Для каждого у Кастукаса есть прозвище, а для кого-то и не одно. Мария – Парусная Ладья, Юзе – Прачка, Вале – Волк, Волчок, Волчишка, Валькирия, Йонас – Жук, Повилас – Аист (он длинноног) или Осел (упрям), Стасис – Кобылка, а Пятрас – и Самсон, и Петух, и Эфроим, и Философ. Позже самая младшая Ядвига тоже удостоится нескольких прозвищ – Воробей, Стоножка, Австралия, Дзиньдзика, пани Врублевская.

Не у каждого прозвища есть история возникновения. Какое-то просто сорвалось однажды с языка. Никто – ни Волк, ни Жук, ни Аист, ни даже Кобылка – на Кастукаса не обижается. Это всего лишь игра. Отношения между братьями и сестрами, между старшими и младшими, были самые добрые.

Ядвига Чюрлёните вспоминала, как мать с Кастукасом и ею, полуторагодовалой, поехали в Ригу к «дядюшке Радманасу». В дороге она заболела.

«Ночи напролет Кастукас носил меня на руках, уверяя, что это наилучший способ лечения. Носил, когда я бредила и когда спала, твердо веря, что это мне поможет. И помогло. Я довольно быстро поправилась, и мы втроем вернулись домой», – рассказывала Ядвига со слов матери.

Однажды из Варшавы в Друскеники Кастукасу пришлось ехать раньше запланированного – из дому передали: мать тяжело заболела! Примчался. Вбежал в дом, бросился к постели матери, разрыдался, да так, что отец, старшие дети стали переживать еще и за него.

Оставался в родительском доме до полного выздоровления матери.

Летом 1899 года «дверь внезапно широко не раскрылась» – Кастукас предварил свой приезд телеграммой. Дети слышали, как родители переговаривались:

– Кастукас приезжает с дипломом?

– С дипломом.

Младшие дети спрашивают у старших:

– Диплом – так чемодан называется?

В чемодане в предыдущие приезды Кастукас привозил родителям, братьям и сестрам подарки, сласти, игрушки.

– Нет, это его новый товарищ! – смеются старшие.

Дом украсили как на престольный праздник. Старшие сестры сплели цветочные гирлянды, братья подвесили их под потолок, гирляндами оплели двери.

В Поречье на станцию за Кастукасом поехал Янкель.

По прикидкам родителей, Янкель уже должен был вернуться. Отец с младшими детьми (мать продолжала хлопотать по хозяйству да младшенькая дочь Ядвига в люльке посапывала – не оставишь одну) выходили на улицу.

Константинас (отец) щурился, вглядываясь в даль.

– Не видать ли повозки Янкеля?

– Не видать, – отвечают дети.

И вот наконец:

– Едет! Едет!

– Тпр-р-ру! – Янкель тянет на себя вожжи.

Лошадка послушно останавливается.

Все удивлены: в парусиновой будке никого!

– Константинас, – говорит Янкель, обращаясь к отцу семейства, – сын ваш решил идти пешком. Нет, нет, не от станции. На подъезде к Друскеникам сошел. А чемодан просил доставить по назначению. Чемодан внести в дом?

Константинас кивнул:

– Да, Янкель, занесите, пожалуйста. Аделе нальет вам стаканчик крупника.

Константинас в сопровождении детворы пошел навстречу Кастукасу. Вышли за Друскеники. Из-за придорожных жмущихся к лесу кустов послышалась песня – любимая песня Кастукаса – «Холил, кормил коня». Вот и он сам. Шляпа – в руке, волосы взъерошены.

– Э-ге-гей! Кто быстрее?! – Дети наперегонки устремились к Кастукасу. Набросились, облепили, шагу ступить не дают. Подошел отец, смотрит на старшего сына вроде как с укором. Тот – оправдываться:

– Отец, поймите: как я мог пролететь в коляске мимо такой красоты!

Кастукас девочек гладит по головкам, мальчишек треплет за вихрастые головы.