Член общества, или Голодное время (журнальный вариант)

«У мужа все круче было. Сейчас расскажу… Ну а потом ему показалось мало быть… этим… менеджером, решил сам стать художником, а сам никогда даже кисточки в руках не держал…» — О приятеле. Я понимал.

«Нанял студентов из художественного, дал им краски, сам на холсте размечал, что и где изобразить, а они ему красили. Горбачев, Ленин, Кремль, шестеренки, будильники, винтики, гайки, русалки на ветвях, муравьи всякие, бабочки, все что хочешь, цветочки, паучков особенно много было… С других картинок срисовывали. Или просто проектором наводили на холст какой-нибудь слайд — и понеслась! Такой суперкитч невероятный. Ужасно. Я видела. А он еще сам подправлял потом, своей рукой. Нарочно уродовал, залеплял, портил, пачкал, загаживал, я видела эти шедевры… И ставил подпись размашистую. И знаешь, что он сделал? Он умудрился издать каталог всей этой гадости, отправить ее всю целиком в Германию, сам туда съездил, как великий художник наших дней, да еще двух рабов с собой прихватил, которые ему прямо на месте что-то там изображали, устроил выставку и всю мазню продал оптом. Вот так. Ты меня слушаешь?»

Нет. То есть да. Да, слушаю (слушал). Продал оптом. Как раз был пик интереса к нашей стране. Арт — бизнес. В своей первобытной формации. Все тогда так и начиналось — примерно.

«Он и совратил моего Ленечку». Мужа. Ага. Заметив, что я оживился, сочла нужным добавить: «В переносном, конечно, значении».

История с ее Леонидом оказалась, и верно, невероятной. С первых же слов.

Я попросил помедлить с рассказом, нашел в себе силы встать и пошлепал босиком по холодному полу в сторону стола. У нас была не допита мадера из майорских заначек.

По правде говоря, я не ожидал, что во мне что-нибудь екнет сегодня — еще. Но, когда возвращался к Юлии (от стола) с емкостью вожделенного напитка, екнуло, екнуло характерно — ибо умудрился взглянуть на нее, на Юлию (который уже, получается, раз в эту ночь?), новым опять — таки взглядом. И себе удивился приблизительно так: «Йой, — подумал, — йой — йой». — Кошка египетская.

Она поставила стаканофужер на колено, так что он возвышался теперь на уровне ее подбородка. Стаканофужеру по физике надлежало упасть, но не падал, держался. Она продолжала. А я лег, скривив шею, как прежде. И слушал.

Итак — он — бывший ботаник — по наущению своего московского приятеля — решил — стать — скульптором. — Скульптором — sic!

Многоопытный московский приятель взялся через кого-то в Германии организовать там у них и продать (что главное: успешно продать!.. всю, целиком!) большую выставку работ из бронзы. Безумные деньги. Слишком безумные деньги! И лежат под ногами — почти. Он, разумеется, знал, многоопытный московский приятель, механизм безвозвратного вывоза, однако по бумагам возвратный — хоть костей динозавра! — чего бы то ни было! — был бы только объект. Была бы выставка только — любых работ. Из бронзы. И новое имя. Своего человека. И он убедил своего человека — Леню, бывшего ботаника, бывшего Юлиного мужа, — сделаться скульптором.

С фужером на голом колене. (Стаканом.)

А как?

Элементарно. (Отбросив подушку и увлеченно.) 1) Необходима собственно бронза (в то время у нас довольно дешевая). Обыкновенный лом — для литья. Водопроводные краны, сочленения, переходники, их делали тогда из латуни и бронзы. («Я еще, дура, сама с ним ходила, покупала у водопроводчиков на Сенной…» — «Вот как? так ты тоже сенная?») 2) Необходим воск — для болванок. 3) Необходимо с помощью папье — маше снять маски не важно с чего, хочешь — с гипсовых пионеров…

Вместо «зачем?» я спросил: «Яблоко хочешь?» — «Да». Захрустев: 4) Арендовать какую-то центрифугу. Этакая печь, страшно дорого стоит — для плавки. Их будто бы в городе две (из доступных)… 5)… 6)…

«А что должно получиться?» — «Что получится, то и должно. И чем аляповатее, тем лучше. Нечто концептуальное. С ярко выраженными дефектами. Как бы литье слабоумного».

Я представил.

«Второе дыхание бронзы». — Юлия выпила половину.

Тщетно пыталась она Леню вразумить. Он увлекся безумной идеей. Залезал все дальше в долги. Скупал у водопроводчиков бронзу. «И таскал ее домой, представляешь? Продал мою шубу, в апреле, за копейки. Ему нужны были деньги на центрифугу. Он торопился …» — «И ты разрешила?» — «А что я могла поделать? Я же говорю, у него поехала крыша».

Бедная Юлия! «Понимаешь, он всех убеждал, что он скульптор. Гениальный скульптор. В конце концов убедил в этом себя. Он был уверен, что создаст нечто необыкновенное — как только представится возможность».

Но до центрифуги дело не дошло. Леня вышел на некую общественную организацию. Показал заинтересованным членам правления фотографии якобы своих работ и, к сожалению (не к моему), не был своевременно уличен в подлоге.

Ни много ни мало ему заказали большой бронзовый бюст — требовалось увековечить память некоего авторитета. И он согласился увековечить! И получил деньги, крупные деньги — аванс и на расходы!