Чочара

- Я сказал, что мы хотим чего-нибудь поесть.- Не двигаясь и не меняя позы, он достал огромный черный пистолет и направил дуло в нашу сторону.

Я страшно испугалась - не так пистолета, как выражения глаз немца, который был похож на дикого зверя, попавшего в западню, но еще скалившего зубы. Микеле как ни в чем не бывало сказал Розетте:

- Беги к моему отцу и скажи ему, чтобы он дал немного хлеба для немцев.

Он произнес эти слова таким тоном, как будто подсказывал Розетте, чтобы она рассказала его отцу, каким образом немцы требуют от нас хлеб. Розетта побежала к домику Филиппо.

В ожидании, когда принесут хлеб, мы неподвижно стояли возле лежавших немецких солдат. Помолчав немного, белобрысый сказал:

- Нам нужен не только хлеб... Нам нужно, чтобы кто-нибудь пошел с нами и показал тропинку на север, по которой мы можем догнать наши войска.

Микеле сказал: - Вон она, эта тропинка,- и указал на горную тропинку, подымавшуюся вверх. Белобрысый ответил:

- Я и сам ее вижу. Но мы не знаем этих гор. Нам нужен проводник. Вот, например, эта девушка.

- Какая девушка?

- Которая пошла за хлебом.

Кровь застыла у меня в жилах: сейчас война идет, и, если они уведут Розетту, кто его знает, когда я ее снова увижу. Но Микеле, не теряя спокойствия, сейчас же ответил:

- Эта девушка не здешняя. Горы она знает еще хуже, чем вы.

- Тогда,- сказал белобрысый,- с нами пойдете вы, дорогой синьор. Вы ведь здешний, не так ли?

Я хотела крикнуть Микеле: «Скажи, что ты тоже не здешний»,- но не успела сделать этого. Микеле был слишком честным человеком, чтобы лгать, поэтому он ответил:

- Да, я здешний, но я тоже не знаю этих гор, потому что я всегда жил в городе.

На это белобрысый чуть не расхохотался и сказал:

- Если слушать вас, так окажется, что этих гор никто не знает. С нами пойдете вы. И я уверен, вы скоро обнаружите, что прекрасно знаете эти горы.

На это Микеле ничего не ответил, он только нахмурил брови. Тем временем вернулась Розетта с двумя маленькими буханками хлеба, которые она осторожно положила на солому возле немцев, протягивая им хлеб издали, как это делают обычно, когда дают пищу диким животным, не внушающим никакого доверия. Немец заметил это и сказал недовольно:

- Дай мне хлеб в руки. Мы не бешеные собаки и не укусим тебя.

Розетта опять взяла буханки и подала их ему. Немец положил пистолет в карман, взял хлеб и уселся на соломе.

Остальные немцы тоже поднялись и сели рядом, наверное, они и не спали и слышали весь разговор, лежа с закрытыми глазами. Белобрысый вынул из кармана нож, разрезал хлеб на пять равных частей и роздал своим товарищам. Они ели очень медленно и долго, подбирая каждую крошку, а мы все стояли вокруг них, не говоря ни слова. Когда они наконец кончили есть, одна из крестьянок молча подала им ведро с водой, и они выпили каждый по два, а кто и по четыре половника, очевидно, им страшно хотелось есть и пить. Потом белобрысый снова вытащил пистолет.

- Нам пора идти, уже поздно.

Он сказал это своим товарищам, и они сейчас же начали медленно подыматься с соломы. Затем он обратился к Микеле:

- А вы пойдете с нами и будете указывать нам дорогу.

Мы все были поражены, потому что думали, что белобрысый говорил это не всерьез; но теперь мы убедились в том, что он не шутил. Филиппо тоже пришел и вместе с нами молча смотрел на немцев, пока они ели. Но когда он увидел, что белобрысый угрожает пистолетом Микеле, он вдруг застонал и с решимостью, которой от него никто не ожидал, загородил своим телом Микеле и закричал:

- Это мой сын, понимаете? Мой сын.

Белобрысый ничего не сказал, только махнул пистолетом, как будто отгонял назойливую муху. Но Филиппо опять закричал:

- Клянусь евангелием, что мой сын не знает гор. Мой сын читает книги, пишет, учится, откуда ему знать горы?

Белобрысый сказал:

- Баста, он пойдет с нами.

Он поднялся и, держа пистолет в одной руке, поправил на себе другой рукой пояс.

Филиппо смотрел на него и как будто не понимал, чего тот хочет. Потом он судорожно глотнул и провел языком по губам: наверное, его мучило удушье. Вдруг, сама не зная почему, я вспомнила фразу, которую он так любил повторять: «Дураков здесь не водится». Бедняжка, теперь он был ни умным, ни дураком, а просто отцом, у которого хотели отнять сына. Несколько мгновений он стоял, как пораженный громом, потом опять закричал:

- Возьмите меня! Возьмите меня вместо моего сына Я хорошо знаю горы. Прежде чем купить лавку, я был коробейником. Эти горы я исходил вдоль и поперек Я вас за руку доведу до вашего штаба. Я знаю самые удобные и самые потайные тропинки. Я отведу вас, обещаю вам.

Он повернулся к жене и сказал:

- Иду я. Не беспокойтесь, я вернусь домой завтра к вечеру.- Сказав это, он подтянул штаны и даже попытался улыбнуться жалкой улыбкой, потом подошел к немцу, положил ему руку на плечо и сказал с наигранной развязностью:

- Ну что ж, идем, путь не близкий.

Но не тут-то было. Немец заявил совершенно спокойно:

- Вы слишком стары. С нами пойдет ваш сын, это его долг.