Чокнутая будущая

Да что ему объяснять!

У меня тут разыгрывался спектакль для одной-единственной актрисы, где зрители даже мешали.

– Ну не бойся ты так, – холодно проговорила я. Брезгливо, за кончики рукавов пиджака подняла его руки и сбросила со своих плеч. – У тебя же принципы, а у меня – фокусы, что между нами может быть общего. Инна ушла, уверенная в твоей непорочности. Та-дам! Теперь ты мне должен.

– И чего же ты хочешь?

– А если тебя? Что будешь делать?

Он усмехнулся – откровенно и зло.

Снял свои маски.

– Что в тебе есть, кроме провокаций? Вышла замуж за человека почти вдвое старше себя и заскучала? Развлекаешься?

– О да. Ты очень потешный. Но сможешь ли ты защитить своего братца от такой неприятной женщины, как я?

– Даже не подумаю. Никто не заставлял Леху жениться на ком попало.

– В таком случае давай больше никогда не встречаться наедине. У меня нет столько терпения, чтобы выносить такого зануду.

– Как скажешь, Мирослава.

На пороге он все-таки остановился. Посмотрел на меня на прощание – с некоторым расстройством.

Ну, знаете, как будто человек ожидал получить качественный товар, а пришла подделка.

Как будто Антон все-таки ожидал от меня чего-то другого. Лучшего, большего.

Как будто был разочарован.

Что ж, нас таких тут двое.

Через несколько дней случилось страшное: театр предложил Алеше сыграть Фамусова.

Я находилась в его квартире, меланхолично раскладывала сложный пасьянс на обычных игральных картах.

Грустная и злая.

Что толку знать свое будущее, если от этого никакого веселья и сплошные хлопоты?

Если бы я не гадала на Антона, явно была бы сейчас счастливее. Вероятно, я до сих пор даже не взглянула бы в его сторону, а он – в мою.

Может, я изменила ход событий? Слишком активно вмешалась в предсказанное и тем самым перечеркнула расклад? И теперь мы на всю жизнь останемся в разладе?

Алеша прошел в комнату, не разуваясь.

Рухнул на диван прямо в пальто.

– Моя жизнь кончена, – сообщил он. – Фамусов… Фамусов!

Мне понадобилось несколько минут, чтобы вникнуть в суть трагедии.

– Ну, для Чацкого у тебя все же фактура не та, – произнесла я осторожно.

– Тысячи пьес! Миллионы ролей! Но мне предложили Фамусова! Фамусова! – взорвался он и начал задыхаться.

Я побежала за его каплями от давления.

– Может, – капая лекарство в стакан с водой, спросила робко, – тебе тоже перейти в экспериментальный театр, где служит богическая Римма? У них репертуар шире классического.

– Ни за что! Они играют в торговом центре! Там всего сто зрительских мест! Это вообще не театр!

– Но Римма кажется счастливой.

– Что ты мне о ней талдычишь, – рассердился Алеша еще пуще. – Я высказал руководству театра все, что думаю про этих мерзавцев. Всю жизнь на сцене… Да я… Да они… Фамусов! – Выпил лекарство залпом, повернулся лицом к спинке дивана и накрылся пальто с головой.

Я стащила с него ботинки.

Долго сидела рядом и гладила по спине.

Какие слова можно найти для того, кто никак не смирится с реальностью?

Алеша старел, но отказывался это признавать. Вступал в новую полосу своей жизни, но цеплялся за прошлую.

Будь он обычным человеком, этот переход давался бы ему проще, но для артиста, привыкшего к поклонницам, все казалось куда мучительнее.

Глядя на своего мужа, я поняла, что популярность – самая сильная зависимость в мире. Вызывает стопроцентное привыкание.

Ночью Алеша разбудил меня, жалуясь на боль в груди.

Я вызвала «скорую».

О том, что надо позвонить кому-нибудь, подумала только утром.

Ветер гонял редкие тучи по серому хмурому небу. В больничном скверике деревья теряли листву.

Половина седьмого. Еще слишком рано. Или у нормальных людей уже прозвенел будильник?

Я вздохнула и набрала Антона.

– Мирослава? – отнюдь не дружелюбно буркнул он.

– Ночью у Алеши был обширный инфаркт, – сообщила я устало. – Делали коронарное шунтирование. Сейчас он в реанимации, меня туда не пустили. Если все будет нормально, в палату его переведут через пару дней. Сейчас я еду домой. Пятая горбольница.

– Он в порядке? – быстро спросил Антон.

– Прогнозы хорошие.

– Понял. Еду.

– Ага. – Я отключилась и побрела к остановке.

После длинной бессонной ночи меня чуть знобило. Мысли метались бестолковые, отрывочные. Надо ли отменить всех моих клиентов? Смогу ли я добиться, чтобы мне позволили остаться у Алеши в палате? После шунтирования нужен уход, я знала об этом многое – бабушка тоже сильно болела. Как все устроить наилучшим образом? Сколько денег у меня отложено?

В теплом троллейбусе меня разморило. Я клевала носом и даже не собиралась реветь.

Всякое ведь случается, и такое тоже.

Глава 18

Как человек влюбляется в человека? Я имею в виду, должна же быть какая-то внятная причина.

Люди говорят о неуловимой химии, например. Запахе или выражении глаз, улыбке или ямочках на щеках, тембре голоса или еще каких-то глупостях, от которых екает сердце.

У меня оно екало, когда Антон произносил мое имя. Это у него получалось невероятно интимно и в то же время так, будто я была действительно важна.

Но, разумеется, это не могло быть причиной для любви.

Я влюбилась в него из-за еды.