Чорт в Ошпыркове (сборник)

И действительно, в двенадцать часов послышался шум, как бы от падения тяжелого предмета. Доктор попробовал встать, но был свален ударом сапога, обрушившегося ему на голову. Студент пытался зажечь спичку – но та же невидимая сила при помощи летучих предметов погасила ее – и к довершению всего по полу потекла вода.

– И разверзнутся хляби! – напомнил дьякон, но тут заскрипела кухонная дверь, и во дворе громко пропел петух.

Шум прекратился.

Картину полного разгрома представляло Аннушкино жилище после этой достопамятной ночи. Перевернутая кадка с водой, разбитая посуда, разбросанная обувь… Человеческих следов невозможно было обнаружить. Шум был слышен и на пивоваровских складах, но так как источник шума находился вне их территории, то они для милиции не представляли никакого интереса.

На рассвете сторож зашел во двор склада – он хотел посмотреть на забытого в бочке приятеля, – но бочка оказалась пустой. С удивлением заметил он, что дверь кладовой номер три отперта – и поспешил скорее запереть ее, не обнаружив в самой кладовой никаких опустошений. Об этой своей оплошности сторож, конечно, не сказал никому ни слова.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

заканчивающаяся чудом, действительно происшедшим в Ошпыркове

Новый день, занявшийся вместе с солнцем, осветил прежде всего замечательную процессию, двигавшуюся по улице Карла Либкнехта к дому купца Пивоварова. Во главе этой процессии шел тучный гражданин во френче защитного цвета, в котором каждый ошпырковец сразу узнал бы доктора, за доктором – студент, и позади всех – трясущийся не то от утренней свежести, не то от страха дьякон. Шли они, сохраняя важное, но решительное молчание – а в десять часов утра ошпырковский совет получил новое подметное заявление, чрезвычайно похожее на вчерашнее как по содержанию, так и по почерку, но с добавлением протокола «ученой комиссии», обследовавшей таинственные явления в доме гражданки Коленкиной и нашедшей явления эти необъяснимыми с точки зрения науки и последовательного материализма, а по тому самому относящимися к тому кругу явлений, кои молва окрестила малоприемлемым названием «бесовского наваждения».

– Ерунда! – сказал председатель.

– Контрреволюция! – подтвердил секретарь. – Нельзя ли установить, кто является автором этой записки?

Но установить не было никакой возможности, так как члены комиссии, по рассеянности, свойственной ученым людям, забыли поместить свои подписи под протоколом. Но заявление и, в особенности, протокол свидетельствовали если не о всеобщем, то в некоторой части ошпырковского общества, волнении, которым злонамеренные люди могут воспользоваться в целях того или иного выступления против существующего порядка.

– Жаль, что Игнат уехал…

И с этим надо было согласиться. Очевидно, что Ошпырков накануне каких-то событий, последствий коих нельзя предусмотреть…

Но представители ошпырковской власти не знали и половины того, что происходило в городе. Они не знали, что в момент обсуждения анонимного письма на квартире Пивоварова происходило тайное совещание, что после этого совещания отец Приклонский с дьяконом проследовали в собор с какой-то одним им ведомой целью… Если бы они знали все это, они еще более беспокоились бы за мир и спокойствие во вверенном их благопопечению городе…

Для нас же важно вот что: утром этого же дня ошпырковские граждане делились друг с другом многорадостнейшею вестью о чудесном, якобы, появлении золотого запрестольного креста на прежнем своем, в ошпырковском соборе, месте, чтобы волею божиею охранять исстрадавшихся граждан от злопыхательный бесовския нечисти.

«День сей исполнен был радости, – Свидетельствует летописец, – народ пел пасхальные гимны, встречая друг друга троекратным лобызанием».

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

о кознях неверующих, желавших опровергнуть чудесное явление, а равно о постигшей их неудаче

Чудесное появление креста на прежнем месте повергло председателя исполкома и всех завотделами в полнейшее недоумение.

– Это невозможно! – сказал после некоторого раздумья председатель.

– Это невозможно, – подтвердили все завотделами и прочие представители местной власти.

Летучее совещание около двух часов обсуждало, – какие предпринять меры. Одни настаивали на аресте представителей клира, которые, конечно, виновны, хотя бы вину их и невозможно было доказать, арестовать Анну Коленкину, как распространительницу ложных слухов, а всем прочим зажать рот при помощи такого испытанного средства, как строгий приказ и военное положение.

Но военное положение требует присутствия военной же силы, а таковой в распоряжении ошпырковского совета никогда не было, без военной силы суровые меры могут только раздражить фанатиков, вызвать нежелательные разговоры о восстановлении древнего мученичества и гонений на христианскую веру, а этими разговорами воспользуются темные люди в своих и тоже темных целях.