Чорт в Ошпыркове (сборник)

Мы ему бумаги преподносим, – а он в бумагах-то мало соображает, только кричит. Он кричит, а я молчу. Он еще громче кричит, а я опять молчу. Дело к вечеру – накричался он вдосталь, тут-то и я заговорил.

– А не хотите ли пообедать, товарищ ревизор?

– Правильно, – говорит. – Дело делом, а и поесть не мешает.

Пошли мы в избу, собрали нам обед, как полагается, а я бутылочку хлебной достаю:

– Вы, говорю, как хотите, а я люблю перед обедом рюмочку пропустить.

Наливаю и пью, а его угощать и не думаю. Мало ли что. Может, подумает, что его спаивать намереваюсь.

А он, как бутылку увидал, словно просиял весь.

– Угостите, коли не жалко, – говорит. – Я ведь тоже к этому делу привычный…

А мне не жалко. Наливаю ему полный стакан – пей. Он берет стакан – и единым духом. Даже не крякнул.

– Эге, думаю, мне такой ревизор не страшен.

Пили мы с ним недели две – так он пьяный и уехал. А ведь сколько грозы нагнал.

На его место немного погодя другого назначили. Тому опять на меня донос – приезжает. Худенький такой, маленький, в чем душа.

– Ну, думаю, этот не пьет. Ему, думаю, доктор не разрешил. Знаем и таких – видали.

Большой бестией насчет бумаг оказался – даром что худенький. В каждую щелку нос сунул – все за один день высмотрел.

– Да, – говорит, – дела-то у вас. Не того…

И усмехнулся.

Составлял бы, думаю, протокол – и вся недолга. Так нет. Откладывает одно дело – за другое берется. И его в тонкости пройдет – и опять в сторону.

– Плоховато. – говорит.

А я вижу, что дело неладно – такую штуку удумал: взял все папки с делами и в каждое, смотря по значению, подсунул – куда червяк, куда два, куда одну трешку. Он пришел проверять, а я в другой комнате жду.

Просмотрел он одно дельце – выходит ко мне.

– Тут, говорит, все в порядке. Не знаю, как дальше у вас.

– Не беспокойтесь, говорю. Дальше тоже самое.

И все прошло, как по маслу. Самый хороший отзыв дал.

А вот на последнем я промахнулся. Все говорят: самая страшная ревизия едет – член ВЦИК'а, будет тебе на орехи. Приезжает. Гляжу – совсем молоденький паренек, сам тихий, а сбоку револьвер висит. Ну, думаю, – этот и пьет и до денег жадный.

На другой же день я к нему подъехал. Догоняю на улице – подаю бумажку:

– Не вы ли, говорю, уронили?..

А он на меня как зыкнет:

– Ах ты, – говорит, – такой сякой. Ты мне смеешь взятку предлагать!..

Я чуть сквозь землю не провалился, – так он меня отчехвостил.

И вот теперь, как видите, под судом. Говорят, лет на пять упекут.

И все из-за чего? Из-за неподходящего ревизора.

Обидно.

Драмкружок

На фабрике «Трудовая Заря» культпросветом была объявлена запись в драматический кружок. На первое же собрание пришли: конторщик Рыбкин, помощник бухгалтера Кротов и три барышни из счетоводства.

Рыбкин – большой любитель драматического искусства – показал себя с первых же слов знатоком:

– Когда я в Залепихе служил, первое мое удовольствие – спектакль! У нас была хороша труппа… Мое амплуа – первый трагик!

Рыбкин взъерошил волосы, сделал страшную гримасу, от которой его угреватое лицо приняло зверский вид, нахмурил брови, вытянул вперед руку и прорычал:

– Не под-хо-о-оди-и-и! Убь-ю-ю-у-!!!..

Барышни чуть не упали без чувств, но помощник бухгалтера Кротов не испугался: он положил руки на живот и, мерно покачиваясь, захохотал сначала тихо, потом громче и громче, как смеются умалишенные.

– Я – первый комик! – добавил он в объяснение.

Все были в восторге.

– Очень хорошо, – сказал культпросвет, – только ни одного рабочего.

– А отчего же, – возразил комик, – мы нисколько…

– Пусть идут, – с величественным жестом добавил трагик.

На следующем собрании двое рабочих скромно примостились у стенки.

* * *

В драматическом деле самое трудное – выбрать пьесу.

– У нас артисты были, – сказал культпросвет, – так, понимаете, ставили такую дрянь! «Страсть-злодейка», «Невинная жертва страсти», «Кровь за кровь». Рабочие недовольны были.

– Ну, мы этих пьес не будем ставить, – возразил трагик.

– Революционный репертуар, – добавил комик.

– Я уж на вас полагаюсь, – сказал культпросвет и ушел.

Начались разговоры о пьесе.

– Не знаете ли вы что-нибудь этакое. революционное, – начал комик, – и чтобы сильно комическая роль.

– Да надо подыскать такое. революционное и трагическая роль. – заявил трагик.

– И чтобы обязательно героиня была женщина без сердца, – добавила одна из барышень.

– И одна инженю-кокетт! – сказала другая.

– Все, все будет, – утешил трагик. – Вот у меня список рекомендованных пьес. «Борцы коммуны». Ну, это не пойдет – без интриги и обстановочная. «За свободу», революционная пьеса в трех актах.

– Там комической роли нет, – возразил комик.

– Оставим. «Забастовка» – три картины из рабочей жизни.

– Я знаю, – сказала барышня, – там нет героини.

– Оставим.

Перебрали весь репертуар, – нет подходящих пьес.

– Не пишут наши революционные драматурги, – придется из старого что-нибудь, – предложил комик.

– Придется из старого, – согласился трагик. – Знаете что: у меня есть хорошая пьеса – «Жертва любви». Превосходная пьеса!..

– А она современная? – попытался возразить один из рабочих.