Чортушка

Хлопоничъ. Ура!

Князь. Тогда и меня помянуть люди не зломъ моимъ, но добромъ моего сына: спасибо скажутъ, что я родилъ и воспиталъ такого хорошаго, не загубилъ его, какъ меня загубилъ мой старикъ…

Крики за сценою. Ура-а-а-а!

Князь (взбѣсился). Хлопоничъ! Прикажи этимъ скотамъ, чтобы молчали.

Вихровъ. Князь! Тамъ ваши гости…

Князь. Ну-съ?

Вихровъ. Удостоившіе меня выбрать своимъ депутатомъ…

Князь. Ну-съ?

Вихровъ. Думать о нихъ вы вольны, какъ вамъ угодно, но вслухъ я просилъ бы васъ лучше выбирать ваши выраженія.

Князь. Зачѣмъ?

Вихровъ. Одинъ изъ этихъ «скотовъ» предъ вами.

Князь. Такъ что же?

Вихровъ. Да, если такъ, конечно, ничего… (Муфтелю). Милѣйшій, прикажите, чтобы подали моихъ лошадей…

Муфтель. Ваше сіятельство?

Князь (очень любезно). Ночь безъ луны и темно. Вы желаете ѣхать ночью?

Вихровъ. Ночью-съ.

Князь. Не имѣю причинъ задерживать. Муфтель, проводи.

Вихровъ. Имѣю честь кланяться…

Уходитъ.

Князь. Дуракъ какой: вздумалъ мнѣ замѣчанія дѣлать. Щенокъ.

Хлопоничъ. Растетъ, сударь, дерзость человѣческая.

Князь. Вотъ они, голубчики: побалуй ихъ въ ровняхъ, уже и зазнался.

Хлопоничъ. Посади свинью за столъ, она и ноги на столъ.

Князь. A ты молчи! Не тебѣ судить… Онъ порядочный человѣкъ, a въ тебя природа всунула, вмѣсто души, поношенную ливрею. (Къ возвратившемуся Муфтелю). Отольются волку овечьи слезки… Страшно, Муфтель, нехорошо. Страшно!

Муфтель. Всѣ въ рукѣ Божіей ходимъ, ваше сіятельство.

Князь. Но говори такъ! Страшно впасть въ руки Бога живаго.

Муфтель. Осмѣливаюсь спросить ваше сіятельство: столъ для сеанса прикажете готовить?

Князь. Сеансъ?.. Да, сеансъ будетъ… Я хочу сеанса… Зови этихъ… Олимпіаду и Серафиму… какъ ихъ тамъ?

Муфтель. Слушаю, ваше сіятельство. Онъ тутъ. За колоннами сидятъ, приказа ожидаютъ.

Князь. Да, сеансъ мнѣ нуженъ, нуженъ сеансъ… Я, Муфтель, съ нею говорить буду, съ княгинею… Пусть она мнѣ объяснить… Я прямо спрошу – по-солдатски: чѣмъ она мнѣ грозила? Какимъ страхомъ долженъ быть отравленъ конецъ моей жизни?

Муфтель. Напрямикъ, по-солдатски, ваше сіятельство, чего же лучше?

Князь. Я спрошу… спрошу… Отчего моя погибель? Спрошу.

Погружается въ глубокую задумчивость. Олимпіада и Серафима вошли.

Муфтель (тихо). Дѣвки! На совѣсть вамъ говорю: врите князю, что хотите, только веселое. Въ немъ черная меланхолія расходилась, давно такимъ не помню: самъ на себя не похожъ.

Хлопоничъ. Дѣвушки! помните: я съ вами по чести… Сережки отдалъ, бархатъ на платье отдалъ, сто рублей отдалъ…

Олимпіада. Не безпокойтесь: имѣемъ свою совѣсть…

Серафима. Очень хорошо знаю: въ первую очередь, какъ князь бумажку съ вопросомъ подъ шандалъ положить…

Олимпіада. Ужъ будьте благонадежны: сколько ни спроситъ, на все одинъ отвѣтъ, взять!

Серафима. Взять! взять! взять!

Князь (очнулся, увидалъ Хлопонича съ Олимпіадою и Серафимою). Ты что здѣсь? Мнѣ лишнихъ не надо.

Хлопоничъ. Ваше сіятельство, извините великодушно. Осмѣлился замешкаться… Ожидалъ, пока изволите изъ задумчивости выйти, чтобы напомнить: не забыли ли о дѣльцѣ моемъ?

Князь (идетъ къ столу для спиритическаго сеанса). Помню, братецъ… Спрошу.

Хлопоничъ. Въ первую очередь обѣщались, милостивецъ?

Князь. Въ первую, въ первую…

Хлопоничъ. Въ самую первую, ваше сіятельство?

Князь. Въ первую… сказано!

Хлопоничъ. Чувствительнѣйше благодарю.

Хлопоничъ уходитъ, подмигивая дѣвкамъ, и изъ-за колонны показываетъ имъ указательный палецъ, какъ цифру одинъ.

Князьподозрительно глядитъ на дѣвокъ. Анъ врешь. Не въ первую. Вы, можетъ быть, перешептались тутъ… Не до деревенекъ мнѣ. Сперва судьбу свою узнать, a потомъ уже мірскія дѣла… Вслухъ: Садитесь вы. О, Господи! Господи! Господи!.. Садитесь! сколько разъ повторять? Муфтель! Притуши свѣчи…

Муфтель гаситъ свѣчи всюду, кромѣ верхней люстры и канделябра въ глубинѣ сцены y колоннады, и, по знаку князя, ставитъ предъ нимъ на столъ тяжелый, высокій шандалъ. Тишина. Олимпіада притворяется спящей.

Князь. Спитъ?

Серафима. Завела глазки.

Паузa. Тишина.

Князь. Готово?

Серафима. Какъ мертвая.