Чрево Парижа. Радость жизни

– Помнится, меня еще в Париже предупреждали о припадках гнева у Полины, – говорила госпожа Шанто. – Она ревнива, это очень дурная черта… За полгода, что она у нас, я кое-какие мелочи за ней подмечала, но, право, так избить собаку – это уж чересчур!

На другое утро, увидев Матье, Полина бросилась к нему, обняла, стала целовать в морду и так разрыдалась, что домашние начали бояться нового припадка. Тем не менее девочка не исправилась; какая-то внутренняя сила помимо ее воли сотрясала ее, и временами кровь бросалась ей в голову. Должно быть, она унаследовала эти припадки ревности от какого-то далекого предка со стороны матери, несмотря на то, что родители ее отличались уравновешенным характером, а Полина была живым портретом отца. Эта десятилетняя девочка, умная не по летам, объясняла, что она всеми силами борется с внезапными вспышками гнева, но ничего не может с собой поделать. После такого приступа она всякий раз долго грустила, как бы стыдясь своего недостатка.

– Я вас так люблю, зачем вам любить других? – сказала Полина, прижимаясь к тетке, когда та пришла к ней в комнату, чтобы ее пожурить.

Полина продолжала сильно страдать от присутствия Луизы, хотя всеми силами старалась побороть свою неприязнь. До приезда гостьи Полина ждала ее с тревожным любопытством, а теперь считала дни, оставшиеся до ее отъезда. И все же Луиза чем-то привлекала Полину: она была хорошо одета, держала себя как взрослая воспитанная барышня, но с вкрадчивой нежностью ребенка, не знавшего ласки в семье. Когда же Лазар бывал с ними, Полину раздражало и тревожило именно обаяние этой маленькой женщины, за которым скрывалось нечто непонятное для нее. Правда, молодой человек явно отдавал предпочтение кузине; он подсмеивался над Луизой, говорил, что ему надоели ее светские манеры, предлагал пойти подальше, поиграть вволю и оставить Луизу – пусть важничает в одиночестве. И все-таки беготню и шумные игры пришлось пока прекратить: они сидели дома и рассматривали картинки или же чинно прогуливались по пляжу. Для Полины эти две недели были совершенно испорчены.

Однажды утром Лазар объявил, что уезжает на пять дней раньше назначенного срока. Он хотел заранее устроиться в Париже и разыскать старого товарища по Канскому лицею. И Полина, которую мысль об отъезде Лазара терзала уже целый месяц, на этот раз поддержала решение кузена. Она усердно и весело помогала тетке собирать его в дорогу. Но когда дядюшка Маливуар увез Лазара в своей старой колымаге, Полина убежала наверх и долго плакала, запершись у себя в комнате. Вечером она была с Луизой ласкова, и последняя неделя, проведенная гостьей в Бонвиле, оказалась очень приятной. Когда за Луизой снова прибыл слуга, доложив, что барин не мог приехать лично из-за множества дел в банке, девочки бросились друг другу в объятия и поклялись в вечной дружбе.

Прошел год. Время тянулось очень медленно. Госпожа Шанто изменила свое решение относительно Полины: она не поместила девочку в пансион, а оставила дома, уступив настоятельным просьбам мужа, который уже не мог обойтись без Полины. Но, не желая признаться себе, что ею руководит расчет, госпожа Шанто решила, что сама займется обучением Полины, радуясь возможности снова стать учительницей. В пансионе дети узнают много такого, чего им совсем не следует знать, и она обязана позаботиться, чтобы Полина росла в чистоте и неведении. Среди книг Лазара отыскали грамматику, арифметику, учебник истории и даже краткий очерк мифологии. Госпожа Шанто руководила занятиями Полины, давая ей каждый день по уроку: диктант, задачи, заучивание наизусть. Большую комнату Лазара превратили в классную. Полину снова усадили за рояль. Кроме того, тетка учила ее хорошему тону, строго следя за манерами девочки, стараясь отучить ее от мальчишеских повадок. Полина была послушна и понятлива, прилежно готовила уроки, даже по тем предметам, которые не вызывали у нее никакого интереса. Одну только книгу она не выносила – катехизис. Она не могла понять, зачем тетка беспокоит себя по воскресеньям и ходит с нею в церковь, на что это нужно. В Париже Полину никогда не водили в церковь Cвятого Евстафия, хотя она находилась у самого их дома. Отвлеченные идеи туго проникали в сознание девочки. Тетка внушала ей, что всякая благовоспитанная девица, живя в деревне, обязана посещать церковь и почитать священника, подавая этим достойный пример другим. Сама госпожа Шанто соблюдала только условности религии, но религиозность, по ее мнению, была таким же признаком хорошего воспитания, как и хорошие манеры.