Чрево Парижа. Радость жизни

– К чему ты клонишь наконец? Что все это значит, хотел бы я знать? Я спокойно, ни о чем не думая, возвращаюсь домой, иду к себе в комнату надеть туфли, а ты вдруг накидываешься на меня и, не давая мне опомниться, затеваешь какую-то нелепую историю… Я будто тебя не люблю, мы не созданы друг для друга, мысль о свадьбе надо бросить… Еще раз спрашиваю тебя: что все это значит?

Полина подошла к нему вплотную и медленно проговорила:

– Это значит, что ты любишь другую, и я советую тебе жениться на ней.

В первый миг Лазар не знал, что ответить. Но потом он натянуто засмеялся. Так! Опять начинаются сцены. Опять она перевернет весь дом из-за своей ревности! Ему ни одного дня нельзя быть веселым, он должен обречь себя на вечное одиночество. Полина слушала его, глубоко опечаленная. Но вдруг она положила Лазару на плечи дрожащие руки, и все, что накипело у нее на сердце, прорвалось в невольном крике:

– О друг мой, неужели ты можешь думать, что я хочу тебя мучить?.. Неужели ты не понимаешь, что я забочусь только о твоем счастье, что я готова на все, лишь бы доставить тебе радость, хоть на час? Ведь ты любишь Луизу, правда? Ну вот, я и говорю тебе: женись на ней… Пойми меня, я не хочу тебя связывать, я отдаю ее тебе…

Лазар смотрел на Полину в полном смятении. Как человек с нервной, неуравновешенной натурой, он при всяком потрясении бросался из одной крайности в другую. На глазах его выступили слезы, и он разрыдался.

– Замолчи, Полина, я негодяй! Да-да, я презираю себя за все, что творится в этом доме последние годы… Я твой должник, да-да, это так, молчи! Мы забрали твои деньги, и я, как дурак, растратил их! А теперь я пал так низко, что ты, словно милостыню, возвращаешь мне мое слово, возвращаешь из жалости, как человеку, у которого нет ни мужества, ни чести.

– Лазар, Лазар! – в ужасе шептала Полина.

Он в бешенстве вскочил и принялся бегать по комнате, колотя себя в грудь кулаками.

– Оставь меня! Я бы тут же на месте убил себя, если бы стал судить себя по заслугам… Разве не тебя я должен был любить? Разве не мерзость – желание обладать другой, на которую я не имею никакого права и которая во всем хуже тебя? Если человек так низко падает, значит в душе его таится грязь… Ты видишь, я ничего не скрываю и не стараюсь оправдаться… Но я скорее сам выгоню Луизу из дому, чем соглашусь принять твою жертву, а потом уеду в Америку и никогда больше не увижу ни тебя, ни ее.

Полина долго старалась успокоить и образумить его. Неужели он не может принимать жизнь такой, как она есть, без всяких преувеличений? Разве он не видит, что она рассуждает вполне здраво и хорошо все обдумала? Брак этот будет блестящим во всех отношениях. Она говорит совершенно спокойно, она теперь не только не страдает, но искренне хочет, чтобы все уладилось. Но, увлеченная желанием убедить Лазара, Полина имела неосторожность намекнуть на приданое Луизы и упомянула о месте, на которое Тибодье устроит своего зятя тотчас после свадьбы.

– Так вот что! – в ярости закричал он. – Хорошо, продавай меня! Говори уж прямо, что я не хочу на тебе жениться, так как разорил тебя, и что мне остается совершить еще одну подлость: поправить свои дела выгодным браком… Нет, нет, это уж слишком! Какая гадость! Никогда, слышишь ты, никогда этого не будет!

Силы Полины иссякли, она перестала его упрашивать. Наступило молчание. Лазар в изнеможении бросился на стул, а Полина начала медленно ходить по просторной комнате, задерживаясь то возле стола, то возле шкафа… Она глядела на эти старые знакомые вещи – все они были ее друзьями, – на поцарапанный стол, за которым училась, на шкаф, где до сих пор еще валялись ее детские игрушки, на каждый уголок этой комнаты, полной воспоминаний, и в душу ее невольно закрадывалась сладостная надежда. Она не хотела ей поддаваться, и тем не менее эта надежда постепенно охватывала все ее существо: а что, если Лазар действительно так ее любит, что откажется от той? Но Полина знала, что за взрывом благородных чувств очень скоро последует обычная реакция. Да и недостойно предаваться такой надежде; она боялась уступить своей слабости, боялась, что начнет лукавить с собой.

– Подумай хорошенько, – сказала она, остановившись перед ним. – Я не хочу больше мучить ни тебя, ни себя… Завтра ты будешь благоразумнее, я уверена.

Следующий день, однако, прошел в страшном смущении. Глухая тоска, скрытое раздражение снова омрачали жизнь дома. Луиза ходила с заплаканными глазами. Лазар избегал ее и часами сидел, запершись у себя в комнате. Но прошло несколько дней, неловкость мало-помалу рассеялась, и снова начались улыбки, тихий шепот, нежные рукопожатия. Полина ждала, измученная безумными надеждами, охватившими ее наперекор рассудку. Ее так терзала эта томительная неизвестность, что прежние страдания казались ей пустяком. Наконец как-то в сумерки она пошла на кухню за свечой и увидела в коридоре Лазара и Луизу: они целовались. Луиза со смехом убежала, а Лазар, ободренный темнотою, обнял Полину и крепко, по-братски расцеловал в обе щеки.