Чрезвычайная комиссия

Из трехсот бывших офицеров царской армии, числившихся на учете в военкомате, лишь немногие согласились обучать молодых красноармейцев. Шиллинг, занимавший руководящую должность в организации «Земконь» и имевший военное образование, добровольно вызвался помочь красным командирам в организации занятий бойцов.

— Приходи вечером, познакомишься, — прощаясь с Мирошниченко, сказал Таран.

Когда в назначенное время Мирошниченко пришел в исполком, в приемной увидел молодого человека лет тридцати, среднего роста в кителе без погон с начищенными пуговицами, в хромовых сапогах, офицерской фуражке защитного цвета без кокарды. Незнакомец курил папиросу. От дыма пахло духами. При появлении Мирошниченко молодой человек быстро встал.

— Ваш заместитель! — представился он, поднося руку к козырьку.

Вошел Фролов.

— Ну как? Подходящая кандидатура? — спросил он, кивая на Шиллинга.

Тот, не дожидаясь ответа Мирошниченко, стал рассказывать о том, что служил в кавалерии, знает строевую часть и выразил готовность помочь начальнику отряда в необходимых делах.

— Ну пойдем, посмотрим наше помещение! — предложил Мирошниченко.

— Пешком? — удивился Шиллинг. — И ординарца у вас нет?

— Нет. Незачем мне ординарца иметь! — отрезал Мирошниченко.

Особый кавалерийский отряд размещался на Михайловской площади, находившейся между городом и поселком Красный пахарь. Там стояли кирпичный дом из пяти комнат, занимаемый под казарму, и конюшня. После осмотра расположения отряда Мирошниченко познакомил Шиллинга с его обязанностями.

— Все понятно. Завтра же представлю на утверждение расписание занятий, — заявил Шиллинг с готовностью.

На третий день Военный комиссар вызвал к себе Мирошниченко и как бы между делом заметил:

— Ты смотри, следи за бароном, чтобы он не натворил чего!

Н. С. Фролов еще в 1917 году в городе Баку состоял членом комиссии по борьбе с контрреволюцией и какое-то шестое чувство подсказывало ему, что надо быть осторожнее с бароном.

А тот уже занимался строевой подготовкой. Жил в городе, на квартире. Как-то дежурный по части доложил Мирошниченко, что к Шиллингу ходит незнакомый мужчина, похожий по выправке на офицера. Помня слова Фролова, Мирошниченко наказал:

— Следи за ними и если что — докладывай.

Однажды перед обедом явился тот самый мужчина и оставил дежурному для Шиллинга бутылку молока и хлеб, завернутый в бумагу. Бутылка была как бутылка, заткнутая бумажной пробкой. Молоко — тоже как молоко. Но что-то насторожило бойца. Он вынул затычку, осторожно развернул бумагу и обнаружил запись: «Дайте мне то, что я у вас просил!» Дежурный передал бутылку Шиллингу и тут же об этом конфиденциально известил начальника отряда. Мирошниченко отругал его за то, что он предварительно не показал ему этого послания.

— Стой на месте и доложи мне, что будет дальше! — сказал он бойцу.

Через полчаса красногвардеец доложил, что барон передал пустую бутылку, чтобы вернуть тому мужчине. Пробка в ней была не та, другая. Развернули листок и ахнули: в нем сообщалось о количестве бойцов в отряде, их моральном состоянии, наличии винтовок и боеприпасов.

Мирошниченко срочно выехал в город и доложил Фролову о подозрительных действиях барона. Тот внимательно выслушал, молча вышел из кабинета — надо полагать, чтобы переговорить с председателем ЧК Эльбе. Вернувшись через некоторое время, дал указание задержать неизвестного, когда он придет за бутылкой, и доставить его к нему. Только сделать все это без шума, секретно, чтобы никто, тем более Шиллинг, не заметил.

Вскоре в расположении части появился тот, кого ждали. И тут бойцы его задержали и доставили Фролову. Потом Мирошниченко слышал, что при обыске в доме, где жил этот шпион, обнаружили списки бойцов и командиров Красной гвардии, данные о количестве оружия, боеприпасов, дислокации частей, материалы о составе уисполкома, о проводимой Советом работе и другие сведения. Сличение почерков показало, что сведения эти написаны рукою барона. В тот же день, к вечеру, Мирошниченко получил указание задержать Шиллинга.

Барон проводил строевые занятия за Тоболом. Мирошниченко послал к нему бойца, который отозвал Шиллинга в сторону и сказал:

— Вас требует начальник отряда. От него уисполком запрашивает сведения, а они у вас…

Шиллинг, ничего не подозревая, приехал в казарму, где Мирошниченко с двумя бойцами обезоружил и обыскал барона. Шиллинг стал возмущаться, уверять, что его арестовали безо всяких оснований.

Кто и как с ним дальше разбирался, Мирошниченко, к сожалению, не знает.

Примерно дней через десять Мирошниченко был вызван к Фролову. Здесь же находились командир полка Перцев, ротные Виенко, Куценко.

— Следствие по делу барона Шиллинга закончено, — объявил Фролов. — Мое мнение: надо судить и уничтожить как шпиона, заброшенного беляками в наши ряды. Как вы смотрите, товарищ Мирошниченко?

— А как же! — воскликнул Мирошниченко. — Ведь пойман с поличным!

Фролов посмотрел на других командиров.

— Если мы будем щадить шпионов, миловать их, то нам здесь делать нечего, — заявил Куценко.