Чрезвычайные обстоятельства

Заскрежетали тормоза двух машин, белая «Волга» объехала «рафик», блокировала дорогу спереди, вторая «Волга» почти вплотную приткнулась сзади. На ходу из первой «Волги» выпрыгнул военный в рубашке с капитанскими погонами, рванул на себя дверь шоферской кабины и вывалил из нее водителя – тот почти бескостно упал на капитана, шарахнулся от пистолета и поднял руки.

– Не надо, – сказал ему капитан, – опусти руки, пузырь! Здесь не театр.

Майора и водителя затолкали в кузов «рафика», к прапорщику, у ног которого валялся кастет – Витков не стал подбирать его, – с ними сели Витков и капитан, за руль быстро нырнул еще один военный – чернявый старший лейтенант с афганскими усиками и три машины двинулись в Москву – впереди «Волга», в центре «рафик», сзади, в замке, – еще одна «Волга».

Когда вскрыли гроб, в нем оказались пакеты с белым порошком – плотно уложенные, один пакет впритык к другому, утрамбованные, прикрытые толстой скрипучей пленкой, чтобы, не дай Бог, в гроб не попала вода.

– Тю-тю-тю, какое богатство! – присвистнул полковник Кириллов, взял в руки один пакет. Оглядел своих сотрудников. – А где же покойник?

Покойника не то чтобы не было, его и быть не должно в плотном цинковом гробу – то, что осталось от Барабанова, было сброшено под Кабулом в старый кяриз, превращенный в свалку. Вместе с раздробленным черепом. Только с челюсти сдернули пассатижами яркую желтую коронку – тот, кто этим занимался, думал, что коронка золотая, а она оказалась обычной металлической – из рядовой нержавейки, с «напылением»: сверху на коронку был нанесен прочный золотистый порошок, затем коронка была помешена в маленькую плавильную печь, где обрела дорогой вид.

Человек, содравший коронку с челюсти убитого, досадливо сплюнул, смял ее пассатижами и швырнул в глубокую придорожную канаву. Та, ярко блеснув, навсегда утонула в рыжей пыли – будто нырнула в реку: была железка – и нет ее.

Вместо Дадыкина командиром роты назначили старшего лейтенанта Абдулова – строевых командиров не хватало. Офицеры, имеющие связи, знакомства и прочее (хотя что можно подвести под определение «прочее»? Все те же связи, знакомства и еще, наверное, один из видов благодарности, преследуемый законом), старались попасть в другие места и, судя по свободным вакансиям в воюющей армии, преуспевали в этом. Поэтому политработник Абдулов, ставший строевиком, принял изменение в своей судьбе как обычное.

Было затишье. Даже разведка не могла понять, почему так тихо, словно бы в Афганистане вообще нет войны – душманы прекратили блокировать дороги, извечную их тягу в Кабул словно бы ножницами обстригло, тропы, по которым тянулись караваны с оружием, сделались чисты и пусты, в ущельях, оккупированных полевыми группировками моджахедов, также было тихо.

Рота отдыхала, приводила себя в порядок – каждый день работала баня, в лавке можно было купить печенье, сгущенку, нитки, пуговицы, белую ткань для подворотничков – бязь, из которой шьют матрасы, участники художественной самодеятельности насиловали гитару и аккордеон, певцы, чтобы голос был помоднее, похрипучее, курили до одури – таких артистов можно было узнать по густому сигаретному духу, от иного пахло, как от большой табачной плантации, ротные литераторы брали заказы на письма – иной талант мог сочинить иному неумехе такое письмо – за умеренную плату, естественно, – что девчонка этого неумехи с ревом начинала осаждать военкомат с требованием немедленно отправить ее в Афганистан.

Новый ротный собрался в Кабул – подвернулись попутные вертолеты: из Кабула пришла пара, привезла несколько говяжьих туш и капусту в вилках, картошку рота ела консервированную, из банок, запас картошки еще был, но небольшой, суток на двое. Зная, что ни роту, ни батальон без картошки не оставят – через день-два в часть снова придут продуктовые вертолеты, новый ротный решил слетать в Кабул.

Кинул в пропахшее кровью вертолетное нутро тощий сидор с тремя запасными рожками, полотенцем и «шанцевым инструментом», подхватил автомат и лихо, на ковбойский лад вспрыгнул в трюм. Борттехник, стоявший у двери, чтобы задраить ее, похвалил:

– Не хуже козла сигаешь! – с грохотом задвинул дверь, и в тот же миг земля косо ушла вниз, растворилась в горячей дымке. По курсу находился Кабул. Хотя лететь до него да лететь, в пути тысячу раз можно было попасть под ракету.

Подумав об этом, Абдулов пожалел, что не взял с собой гранат. Запас карман не трет – полдесятка гранат в видавшем виды сидоре не помешали бы.

Полет проходил без приключений – с земли не раздавалось ни единого выстрела, и это еще раз удивило Абдулова, привыкшего к стрельбе, уже всерьез считавшего, что стрельба – это естественное состояние земли, жизни, людей, он недоуменно поглядывал в иллюминатор и гладил ложе укороченного десантного автомата. Никто по ним с земли не стрелял.